Поэтика и семиотика русской литературы (примечания)

Корман Б. О. О целостности литературного произведения // ИАН СЛЯ. 1977. № 6. С. 511.

Мандельштам О. О поэзии. Л., 1928. С. 21.

Цитировано по статье В. А. Мамонтова «Ранняя лирика М. А. Волошина» // Вопросы русской, советской и зарубежной литературы. Хабаровск, 1972. С. 116.

Этот тип отношений в звене «автор – читатель» справедливо исключается Ю. М. Лотманом из собственно литературоведческого рассмотрения. См.: Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста. Л., 1972. С. 5.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1974. С. 177.

Прозоров В. В. Читатель и литературный процесс. Сараев, 1975. С. 34.

Проблемы современной филологии: Сб. статей к 70-летию акад. В. В. Виноградова. М., 1965. С. 465.

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 10. С. 81.

Минц З. Г. Функция реминисценций в поэтике А. Блока // Труды по знаковым системам. Вып. VI. Тарту, 1973.

Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 374.

Там же. С. 482.

Там же. С. 484.

Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 30-е годы. Л., 1974. С. 137. Подобная мысль высказывалась еще М. Гершензоном, который писал: «Иное произведение Пушкина похоже на те загадочные картинки для детей, когда нарисован лес, а под ним напечатано: “Где тигр?” Очертания ветвей образуют фигуру тигра; однажды разглядев ее, потом видишь ее уже сразу и дивишься, как другие не видят. Дети любят такие картинки; признаюсь, и мне было весело увидеть зверя в простодушном рассказе Белкина». См.: Гершензон М. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 122.

Подробнее об этом см.: Винокур Г. О. Биография и культура. М., 1927; Гинзбург Л. О психологической прозе. Л., 1971; Гинзбург Л. О литературном герое. Л., 1979; Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 30-е годы. Л., 1974.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1977. С. 22.

Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 66.

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1964. Т. 5. С. 49. Далее все ссылки даются на это издание.

Гершензон М. Мудрость Пушкина. М., 1919. С. 122.

Чичерин А. В. Очерки по истории русского литературного стиля. М., 1977. С. 347.

См.: Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976. С. 63—73.

Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 31.

См.: Аникин А. И. Вставные единицы в речи // Русская речь. 1972. № 1; Он же. Формы косвенных падежей в роли вставок // Русский язык в школе. 1974. № 2; Ефимов А. И. Стилистика художественной речи. М., 1961; Мыльцева Л. А. Вводные предложения в составе основного предложения в современном русском литературном языке (на материале произведений М. А. Шолохова и К. Г. Паустовского) // Сб.: Труды по русскому языку. Л., 1969; Щеболева И. И. Общая характеристика вставочных конструкций в современном русском литературном языке // Учен. зап. Ростовского-на-Дону гос. пед. ин-та. Кафедра русского и общего языкознания. Вып. 4 (14). 1955; Она же. Структурные типы вставных конструкций в современном русском языке // Вопросы синтаксиса русского языка. Ростов-на-Дону, 1971; другие работы.

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М.: Наука, 1966. Т. 10. С. 147—148. Далее ссылки на это издание даются в тексте.

Минц З. Г. Функция реминисценции в поэтике А. Блока // Труды по знаковым системам. Вып. 6. Тарту, 1973.

Quine W. Word and Object. Harvard Univ. Press, 1960.

Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин». Спецкурс. Вводные лекции в изучение текста. Тарту, 1975. С. 41.

Там же. С. 92.

Пользуемся удачным сравнением Ю. М. Лотмана, не связанным с романом «Евгений Онегин» (см.: Лотман Ю. М. Структура художественного текста. С. 33). В нашей статье это сравнение указывает не на механическую, а на иерархическую организацию романа.

Федотов Г. П. Мать-земля (К религиозной космологии русского народа) // Судьба и грехи России. СПб., 1992. T. 2.

Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991. С. 121.

Топоров В. Н. Тяга к бездне // Топоров В. Н. Петербургский текст русской литературы. Избранные труды. СПб., 2001. С. 599.

Ронен Омри. Цельность // Звезда. 2006. № 3. С. 48.

По доброй воле, без давления закона – из «Метаморфоз» Овидия.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.: Наука, 1964. Здесь и далее ссылки на это издание даются в тексте статьи с указанием тома и страницы.

За исключением сугубо количественных значений – «<…> бездну стихов Языкова» (письмо И. В. Киреевскому от 4 февраля 1832 года).

Гаспаров М. Л. «Из Ксенофана Колофонского» Пушкина. От поэтики к мировоззрению // Гаспаров М. Л. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики. М., 2001. С. 75—90.

Григорьева Е. Проблема границы в различных видах искусства // Studia russica Helsingiensia et Tartuensia. Вып. 6: Проблемы границы в искусстве. Тарту, 1998. С. 43.

О месте пушкинской трагедии «Борис Годунов» в контексте европейской литературы см.: Алексеев М. П. Борис Годунов и Димитрий Самозванец в западноевропейской драме // «Борис Годунов» А. С. Пушкина. Л., 1936; Балашов Н. И. Испанская классическая драма в сравнительно-литературном и текстологическом аспектах. М., 1975 и др. О модификациях темы русской смуты и самозванства в западноевропейской литературе см. также: Лазуткина М. О русской смуте по-французски и по-английски // Русская смута. М., 2006.

О трагедии «Борис Годунов» в контексте русской литературы см.: Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957; Гозенпуд А. А. Из истории литературно-общественной борьбы 20—30-х годов XIX века: («Борис Годунов» и «Димитрий Самозванец») // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 6: Реализм Пушкина и литература его времени. Л., 1969; Серман И. З. Пушкин и русская историческая драма 1830-х годов // Там же.

Курсив во всех цитатах из текста трагедии наш. – Н. М.

Карамзин Н. М. История государства Российского: В 4 кн. М., 2001. Кн. 4. С. 232—233. Курсив наш. – Н. М.

«История Пугачева», «Капитанская дочка», «История Петра».

Карамзин Н. М. История государства Российского. С. 235—236.

Эйзенштейн С. М. Монтаж. М., 1998. С. 85—96.

О композиции сюжета в «Борисе Годунове» см.: Ронен И. Смысловой строй трагедии Пушкина «Борис Годунов». М., 1997.

Более того, признаки проницаемости границ, обнаруживающиеся еще в пределах России, связаны не только с контрастом двух образов границы, столкнувшихся в сознании Бориса, но и с обозначившимся в сцене 5 намерением Григория Отрепьева объявить себя счастливо спасшимся царевичем Димитрием и, как результат, с нарушением им другой – сакральной – границы, которая пространственно манифестируется в трагедии как ограда монастыря, что особенно рельефно было обозначено в исключенной из печатной редакции сцене, так и названной Пушкиным – «Ограда монастырская». Действие в ней, так же как в сцене «Корчма на литовской границе», происходит в пограничье, но только во внутрироссийском, монастырском, и по расстановке акцентов обе эти сцены напоминают друг друга.

Попутно заметим, что фигура Курбского, причем нельзя с определенностью сказать – отца или сына, продолжала интересовать Пушкина и после завершения работы над трагедией «Борис Годунов». Это имя стоит последним в списке драматических замыслов поэта, составленном примерно в 1827 году Задуманная, но не написанная трагедия «Курбский» следует в этом списке за трагедией «Димитрий и Марина», и это дает основания предполагать, что героем ее мог стать уже представший в «Борисе Годунове» Курбский-сын.

См., к примеру: Мережковский Д. С. М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества // Мережковский Д. С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М., 1991; Эпштейн М. П. «Природа, мир, тайник вселенной…»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990; в поэзии – стихотворение В. Набокова «На смерть А. Блока».

См.: Меднис Н. Е. «Стансы» («В надежде славы и добра…») и их отзвуки в русской литературе // Болдинские чтения. Нижний Новгород, 2004. С. 157—158.

Три слова, образующие этот стих, обладают такой силой сочетаемости, что при малейшем недостатке у заимствующего автора вкуса или дарования порожденная с их помощью образная формула рискует немедленно десемантизироваться, превратившись в банальный поэтический штамп. Этим, возможно, и объясняется более осторожное, чем со звездным (во всех смыслах) стихом Лермонтова, обращение с этой формулой поэтов постпушкинского времени и, в итоге, гораздо менее широкая вовлеченность ее в интертекст.

См. знаменитое ломоносовское «Открылась бездна, звезд полна, // Звездам числа нет, бездне дна», или «Песнь Всемогущему» Ф. П. Ключарева «В неизмеримости себя Ты распростер, // Над звезды дальние вознесся выше мер», или аналогичное, но более совершенное державинское о Боге: «Так звезды в безднах под Тобой».

Возможно, замена характеристики неоднократным упоминанием одного и того же признака связана в данном случае с той особенностью пушкинского творчества, которую А. П. Чудаков применительно к прозе обозначил как стремление к минимализации, порождающее отдельность детали. У Пушкина, пишет А. П. Чудаков, «чаще <…> всего теза имеет констатационный тематическо-пространственный характер» (Чудаков А. П. К поэтике пушкинской прозы // Болдинские чтения. Горький, 1981. С. 58). На наш взгляд, тенденция эта в определенной мере не чужда и поэзии.

Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.;Л., 1960. Т. 3. С. 304.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1966. Т. X. С. 72. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте статьи.

Правда, говоря об истории и историках, Пушкин противопоставляет ее и их астрономии. В замечаниях на второй том «Истории русского народа» Полевого он пишет: «История ее (России. – Н. М.) требует другой мысли, другой формулы, как мысли и формулы, выведенные Гизотом из истории христианского Запада. Не говорите: иначе нельзя было быть. Коли было бы это правда, то историк был бы астрономом и события жизни человечества были бы предсказаны в календарях, как и затмения солнечные» (VII, 144). Отсюда следует, что, по Пушкину, либо карты звездного неба не полностью открывают человеку свои тайны, либо влияние звезд на судьбы людские ограничено. Ответа на вопрос, до какой степени ограничено, творчество Пушкина не дает. На этот вопрос, конечно, по-своему, отвечает уже Лермонтов. Может быть, именно поэтому пушкинский Звездочет, в отличие от Звездочета Вашингтона Ирвинга, не может просчитать исход своей собственной затеи и погибает от брошенного им же бумеранга.

См.: Лотман Ю. М. «Пиковая дама» и тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века // Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. Таллин, 1992. Т. 2. С. 396. Стихия игры, отмеченная всевластием случая, по сути, есть всего лишь обратная сторона астрологической обусловленности, низводящей случай до положения простой неосведомленности человека или литературного героя.

Не с прямым именованием – Полярная звезда, а как «звезда полуночи» («Когда на мрачную Неву // Звезда полуночи сверкает» – ода «Вольность»), что вкупе с известным двустишием из послания «К Чаадаеву» «Товарищ, верь: взойдет она // Звезда пленительного счастья» вполне могло подтолкнуть издателей журнала «Полярная звезда» к выбору его названия.

Чаще мы встречаем более мифологизированный вариант названия вечерней Венеры – Геспер, но Пушкин его нигде не употребляет.

Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 367.

См.: Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя. Статьи и заметки. 1960—1990. «Евгений Онегин». Комментарий. СПб., 1995. С. 678; Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998. С. 458.

Гаспаров М. Л. Записи и выписки // Новое литературное обозрение. 2000. № 42. С. 442.

К мнению о сознательном использовании имени Веспер в шестой главе романа склоняется и М. М. Лапина, автор примечаний к набоковскому комментарию «Онегина», справедливо отмечающая применимость такого именования по отношению и к вечерней, и к утренней Венере у античных авторов, но, к сожалению, вносящая дополнительную путаницу в толкование пушкинского стиха. «К тому же, – пишет она, – можно и иначе истолковать то, какую звезду встречает петух. У Пушкина ночь еще не кончилась – “Уже редеют ночи тени”, – но это не означает, что наступило утро и Веспера пора именовать Люцифером» (Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 692—693).

Томашевский Б. В. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1. С. 109.

Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. М., 1984. С. 70.

Гаттерер Х. И. Начертание гербоведения. Электронный ресурс: http://apress/ru/pages/greif/bib/httrr/httrr-p2.htm

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.: Наука, 1964. Т. 10. С. 449. Далее ссылки на это издание даются в тексте статьи с указанием тома и страницы.

Именно как выражение личной проблемы поэта трактовал тему безумия в творчестве Пушкина А. Белый (см.: Белый А. Ритм как диалектика и «Медный всадник». М., 1929). Автору данной статьи точка зрения Белого представляется более убедительной, нежели позиция Н. В. Макшеевой, вступающей в полемический диалог с ним (Макшеева Н. В. «Не дай мне Бог сойти с ума»: Пушкинская тема безумия в интерпретации А. Белого // Пушкинский альманах. 1799—1999. Омск, 1999. С. 133—143). С другой стороны, для нас более приемлема высказанная Н. В. Макшеевой в диссонанс Е. М. Таборисской мысль о том, что в безумии Евгения просматривается отсвет безумия создателя безумного города, будущего Петербурга Гоголя, Достоевского и А. Белого (Таборисская Е. М. Своеобразие решения темы безумия в произведениях Пушкина 1833 года // Пушкинские чтения. Таллин, 1990. С. 71—87).

Худошина Э. И. Жанр стихотворной повести в творчестве А. С. Пушкина. Новосибирск, 1987.

Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С. 46.

Все это вовсе не отменяет прочтения «Пиковой дамы» как произведения глубоко философского или эзотерического, как это представлено у М. Евзлина (см.: Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993. С. 31—55).

См.: Lednicki W. Aleksander Puszkin. Krakow, 1926; Казанович E. K. К источникам «Египетских ночей» // Звенья. М; Л., 1934. Кн. 3—4; Kauchtschischwili N. II diario di Dar’ja Fedorovna Fiquelmont. Milano, 1968; Гиллельсон М. И. Пушкин в итальянском издании дневника Д. Ф. Фикельмон // Временник Пушкинской комиссии, 1967—1968. Л., 1970; Петрунина Н. Н. «Египетские ночи» и русская повесть 1830-х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Л., 1978. Т. VIII; Степанов Л. А. Об источниках образа импровизатора в «Египетских ночах» // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1982. Т. 10; Непомнящий В. Условие Клеопатры. К творческой истории повести «Египетские ночи»: Пушкин и Мицкевич // Новый мир. 2005. № 9—10; Бемиг М. О генезисе образа неаполитанского импровизатора в повести А. С. Пушкина «Египетские ночи» / Пер. О. Б. Лебедевой // Италия в русской литературе. Новосибирск, 2007.

Степанов Л. А. Об источниках образа импровизатора в «Египетских ночах». С. 169.

Kauchtschischwili N. II diario di Dar’ja Fedorovna Fiquelmont. Milano, 1968.

Гиллельсон М. И. Пушкин в итальянском издании дневника Д. Ф. Фикельмон. С. 16.

Степанов Л. А. Об источниках образа импровизатора в «Египетских ночах». С. 171.

Погодин М. П. Из «Дневника» // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1974. Т. 2. С. 35.

А. С. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. Т. 2. С. 376.

Датирование диалога концом 1824 года представляется нам наиболее вероятным, поскольку именно в это время стихотворение «Демон» получило особенно широкую известность благодаря, кроме прочего, яркому отзыву о нем В. Ф. Одоевского в следующем за публикацией четвертом выпуске «Мнемозины». Не исключено, что следствием недавнего диалога между Пушкиным и Каченовским явилась эпиграмма «Жив, жив Курилка», где стихи «Все тискает в свой непотребный лист // И старый вздор, и вздорную новинку» отражают хронологическое соотношение упомянутых Каченовским стихотворений. У Пушкина есть два стихотворения с названием «К ней», но одно из них, написанное вскоре после окончания Лицея («В печальной праздности я лиру забывал…»), при жизни Пушкина не печаталось и вряд ли могло быть известно издателю «Вестника Европы». Второе («Эливина, милый друг! Приди, подай мне руку…») было опубликовано в «Северном наблюдателе» (1817. № 11), и Каченовский имеет в виду, по всей вероятности, именно его. Соотношение 1817 и 1823 годов в 1824 году вполне соответствует для Пушкина формуле «и старый вздор, и вздорную новинку». Стихотворение «Демон» было перепечатано с исправлениями в альманахе «Северные цветы на 1825 год», и в том же году о нем высказывается Н. И. Греч в «Письмах на Кавказ» (Сын отечества. 1825. № 3), поэтому нельзя исключить отнесенность диалога и к этому году.

Вестник Европы. 1824. № 7. С. 321—323.

Вестник Европы. 1824. № 7. С. 322.

Пушкин А. С. Египетские ночи // А. С. Пушкин. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1964. Т. 6. С. 386. Далее том и страница по этому изданию приводятся в скобках в тексте статьи.

Вестник Европы. С. 322.

Бемиг М. О генезисе образа неаполитанского импровизатора в повести А. С. Пушкина «Египетские ночи». С. 55.

Степанов Л. А. Об источниках образа импровизатора в «Египетских ночах». С. 172.

Телескоп. 1834. Ч. 24. № 5.

Степанов Л. А. Об источниках образа импровизатора в «Египетских ночах». С. 172.

Катенин П. А. Размышления и разборы. М., 1981. С. 125.

Само по себе сочетание «импровизатор-итальянец» привычно для слуха людей XIX века, но среди предполагаемых источников образа пушкинского героя из «Египетских ночей» Сгриччи единственное реальное лицо, связанное с Италией.

См. об этом: Kauchtschischwili N. II diario di Dar’ja Fedorovna Fiquelmont. P. 57.

По мнению А. Ахматовой, эту тему мог предложить импровизатору Чарский. См.: Ахматова А. А. Неизданные заметки о Пушкине // Вопр. литературы. 1970. № 1.

Лебедева О. Б. «Я неаполитанский художник…»: Личностная модификация неаполитанского мифа А. С. Пушкина в повести «Египетские ночи» // Италия в русской литературе. Новосибирск, 2007. С. 36.

Гаспаров М. Л. Записи и выписки. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 371.

Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. М.: Языки русской культуры, 1999.

Гаспаров Б. М. Поэтический язык Пушкина. СПб.: Академический проект, 1999. С. 271.

Киреевский И. Нечто о характере поэзии Пушкина // Московский вестник. 1828. Ч. VIII. № 6. С. 171—203. Правда, и сам Пушкин на определенном этапе работы над романом полагал, что начальные шесть глав составят только его первую часть. В отдельном издании шестой главы (1828) после нее значилось: «Конец первой части». Тем не менее, чутье критика, хорошо знакомого с пушкинской манерой письма, могло бы подсказать Киреевскому иные возможности развития и завершения романного сюжета.

В связи с этим уместно напомнить очень важное замечание Ю. М. Лотмана о том, что «текст пушкинского романа, сознательно лишенный автором признаков жанровой конструкции, воспринимается читателем на фоне этой конструкции» (Лотман Ю. М. Своеобразие художественного построения «Евгения Онегина» // Лотман Ю. М. В школе поэтического слова. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. С. 96). В этой сложной рецептивной ситуации отношение к роману, по крайней мере, при первом знакомстве с ним, полностью определяется силой жанровых стереотипов, присутствующих в сознании читателя.

Чумаков Ю. Н. «Евгений Онегин» и русский стихотворный роман. Новосибирск: Изд-во НГПИ, 1983.

Хаев Е. С. Проблема фрагментарности сюжета «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. Горький, 1982. С. 42.

Женетт Ж. Фигуры: В 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. Т. 1. С. 212.

Такой крайне нежелательный случай представляется, однако, теоретически вполне возможным потому, что «Евгений Онегин», по точному замечанию Ю. М. Лотмана, принадлежит к произведениям того типа, композиция которых строится «по принципу присоединения все новых и новых эпизодов» (Лотман Ю. М. Своеобразие художественного построения «Евгения Онегина». С. 62).

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М.: Наука, 1964. Т. V. С. 10. Далее ссылки на это издание с указанием тома и страницы приводятся в круглых скобках.

Хаев Е. С. Проблема фрагментарности сюжета «Евгения Онегина». С. 43.

Благодарю Н. А. Ермакову, обратившую внимание автора статьи на слово «пора». Ю. М. Лотман в комментарии к роману «Евгений Онегин» высказывает предположение, что Онегин, безмятежно проспав назначенный срок, с большим опозданием прибыл на место дуэли, где его давно уже ждали Ленский и Зарецкий (Лотман Ю. М. Пушкин. СПб.: Искусство, 1995. C. 679). Только таким образом и можно объяснить стих 4-й XXIV строфы – «Уж солнце катится высоко», поскольку 14 января (согласно романному календарю Ю. М. Лотмана), в темное время года, такое решительно невозможно в седьмом часу, когда противники должны были выехать из дома. Именно поэтому применительно к Ленскому слово пора означает момент настоящего, а в случае с Онегиным – прошлого («…пора // Давно уж…»).

В пятой главе романа слово наконец, на сей раз не повторяясь в рассредоточенных в пространстве текста эпизодах, отмечает строфу, где звучит очередное эхо сна Татьяны (первое, предваряющее сон, возникает в XLI строфе третьей главы – «Блистая взорами, Евгений // Стоит подобно грозной тени»), обретающее выражение в немотивированно резком жесте, напряженной интонации и дробном ритме – «Вдруг двери настежь. Ленский входит // И с ним Онегин» (ср. со строфой XIX пятой главы). Кроме того, это же слово вводит проекцию финальной сцены сна, связанной с гибелью Ленского, поскольку в следующих строфах – XXX, XXXI и далее – содержится мотивация, а затем своего рода обоснование вызова на дуэль. К числу таких проекций принадлежит и эпизод, где Татьяна, пусть ненадолго, становится объектом всеобщего внимания: «Конечно, не один Евгений // Смятенье Тани видеть мог». В. В. Набоков совершенно справедливо усматривает сопряжение данной сцены со сном Татьяны, отмечая присутствие в ней одного из тех «ласточкиных хвостов», которые рассыпаны по всему роману. «Сказочные упыри и химерические чудовища из сна Татьяны, – пишет он, – это те же гости из дневной жизни, которые придут к ней на именины <…>» (Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб.: Искусство; СПБ.: Набоковский фонд, 1998. С. 407). В наши дни эта мысль стала почти хрестоматийной, но мы приводим ее, чтобы показать неслучайность появления слова наконец в XXIX строфе пятой главы. И в этой строфе, и в сне Татьяны данный эпизод следует за распахиванием двери и появлением Онегина перед взволнованной героиней, и слово наконец, усиливающее как ожидание, так и внезапность появления героя, кроме отсылки к финалу сна, указывает в пятой главе на завершение предыдущего описания и начало нового событийного витка.

Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 292.

Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы. Семиотика и поэтика. М., 1989. C. 515.

Лотман Ю. М. Смерть как проблема сюжета // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 201.

Пятигорский А. М. Некоторые общие замечания относительно рассмотрения текста как разновидности сигнала // Структурно-типологические исследования. М., 1962. С. 145.

Лотман Ю. М. Смерть как проблема сюжета. С. 203.

Там же. Ю. М. Лотман говорит здесь о фрагменте как части целого, но следует помнить, что фрагмент может быть сознательно избранной формой, и в этом случае он уже сам становится целым.

Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 65.

Там же. С. 343.

Женетт Ж. Фигуры: В 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 282.

Там же.

Барт Р. Удовольствие от текста. С. 418.

См., например: Баршт К. Три литературоведения // Звезда. 2000. № 3.

См. подробнее: Визель М. Гипертексты по ту и по эту сторону экрана // Иностранная литература. 1999. № 10.

Магомедова Д. М., Тамарченко Н. Д. «Сверхтекст» и «сверхдеталь» в русской и западной культуре // Дискурс. 1998. № 7.

Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. С. 318—319.

Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996. С. 319.

Купина Н. А., Битенская Г. В. Сверхтекст и его разновидности // Человек. Текст. Культура. Екатеринбург, 1994. С. 215.

Топоров В. Н. Младой певец и быстротечное время (К истории одного образа в русской поэзии первой трети XIX века) // Russian Poetics. Columbus, 1983. С. 409.

Там же. С. 410.

Жолковский А. К., Щеглов Ю. К. К понятиям «тема» и «поэтический мир» // Труды по знаковым системам. Тарту, 1975. Вып. VII. С. 161.

Там же. С. 162.

Топоров В. Н. Младой певец и быстротечное время (К истории одного образа в русской поэзии первой трети XIX века).

Берберова Н. Курсив мой. М., 1996. С. 262.

Топоров В. Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 260.

Топоров В. Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М., 1995. С. 261.

Смирнов И. П. Петербургская утопия // Анциферовские чтения. Л., 1989. С. 100.

Топоров В. Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему). С. 280.

Пастернак Б. Охранная грамота // Пастернак Б. Воздушные пути: Проза разных лет. М., 1982. С. 253.

Мандельштам объяснял появление «орлиного профиля» «невежественным культом дантовской мистики», влияния которого не смог избежать Блок (Мандельштам О. Разговор о Данте // Мандельштам О. Избранное: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 237).

См.: Седакова О. В поисках взора: Италия на пути Блока. Электронный ресурс: http://rema.ru/komment/vadvad/sedakova/blok.htm

Оцуп Н. Николай Гумилев // Оцуп Н. Океан времени. СПб., 1994. C. 569.

Зайцев Б. К. Италия // Зайцев Б. К. Собр. соч.: В 5 т. М., 1999. Т. 3. С. 442.

Муратов П. Образы Италии. М., 1994.

Белый А. Воспоминания об А. А. Блоке. Muenchen, 1989. С. 184.

Подорога В. Выражение и смысл. М., 1995. С. 81.

Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1987. Т. 14—15. С. 21.

Там же. С 27.

Там же. С. 35.

Короленко В. Г. Собр. соч.: В 5 т. М., 1960. Т. 1. С. 400.

Там же С. 402.

Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1980. Т. 5. С. 183. На Урале были расположены две пограничные меты – монумент, указывающий на межконтинентальный рубеж, и памятник, отмечающий раздел территории Пермской и Тобольской губерний, однако в конкретных литературных текстах, как правило, фигурирует какой-то один из них, что объясняется их семиотической эквивалентностью для всех или большинства людей, пересекающих западную границу Сибири.

Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1979. Т. 4. С. 64—65.

Литературное наследство Сибири. С. 65—71.

Литературное наследство Сибири. С. 70.

Там же. С. 71.

Литературное наследство Сибири Т. 4. С. 72.

Кеннан Г. Сибирь! // Всемирный вестник. 1906. № 4. С. 32—33.

Литературное наследство Сибири. Т. 4. С. 71.

Исходная коммуникативность этих кратких посланий не предвещает реализации. Напротив, в контексте произведений «сибирской» литературы приводимые фразы предстают как зов, обращенный в никуда, но в сфере сознания начертавшего их персонажа они указывают на некое простирание предграничной территории, в пределах которой звучит эхо восклицаний.

Лотман Ю. М. О метаязыке типологических описаний культуры // Лотман Ю. М. Избр. статьи: В 3 т. Таллин, 1992. Т. 1. С. 397.

И. Кант, говоря о границе, отмечал ее двойную принадлежность как «к тому, что внутри ее заключается, так и лежащему вне данного объема» (Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М., 1993. С. 171).

Абашев В. В. Пермь как текст. Пермь, 2000. С. 33.

Пастернак Б. Воздушные пути. М., 1982. С. 86. Далее текст цитируется по этому изданию с указанием страницы в скобках.

Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 22 т. М., 1983. Т. 13. С. 373.

В. И. Тюпа в статье «Мифологема Сибири: к вопросу о “сибирском тексте” русской литературы» говорит о лиминальности Сибири в целом, что, несомненно, справедливо, однако в применении к западной сибирской границе можно говорить о сгущении лиминального, что свойственно для любой границы, но в интересующем нас случае выражено с особенной силой (см.: Тюпа В. И. Мифологема Сибири: к вопросу о «сибирском тексте» русской литературы // Сибирский филологический журнал. 2002. № 1).

Литературное наследство Сибири. Т. 4. С. 70.

Кюхельбекер В. К. Путешествие: Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 138.

См., например, рассказ И. В. Федорова-Омулевского «Сибирячка» и произведения многих других сибирских авторов.

Топоров В. Н. Об индивидуальных образах пространства: «феномен» Батенькова // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 462—463.

Следует заметить, что в отдельных произведениях XIX века, где путь автора или персонажа был географически развернут и пролегал с востока на запад, Сибирь лишалась своей автономности и воспроизводилась как часть целого, России, а семиотическое противостояние двух территориальных составляющих государства смягчалось, хотя и не устранялось вовсе («Фрегат “Паллада”» И. А. Гончарова). В советской литературе граница Сибири и России сгладилась, и все обширное пространство от Балтики до Тихого океана обрело качество семиотически единого (несмотря на разность природной образности) родного простора, лишенного внутренних экзистенциальных рубежей. Однако в последней трети XX века вновь возникают произведения, в нарративе которых воскресает семиотика века XIX, реализуемая в новом материале, но с прежней тюремно-каторжной тематикой.

Топоров В. Н. Указ. соч. С. 464.

Поэты-декабристы. М.; Л., 1926. С. 165.

«Мех открытый» – здесь, видимо, лес, тайга.

Дальний Восток, получивший собственный административный статус в середине XIX века, в ментальном плане сохранял свою прочную связь с Сибирью, никак не выделяясь внутри ее.

Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем. Т. 7. С. 337.

Топоров В. Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 261.

Бродский И. А. Набережная неисцелимых: Тринадцать эссе. М., 1992. C. 216—217.

Перцов П. Венеция. СПб., 1905. С. 6—7.

Бродский И. А. Набережная неисцелимых: Тринадцать эссе. М., 1992. С. 220.

В качестве наглядного примера можно привести карту Венеции Бенедетто Бордоне (XVI век) с собором святого Марка, помещенным почти в узле пересечения координат.

Подробнее об аллегорической карте см.: Reitinger F. Discovering the Moral World: Early Forming Map Allegory // Электронный ресурс: http://www.mercatormag.com/404_moral.html

Набоков В. Собр. соч: В 4 т. М., 1990. Т. 4. С. 213. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте статьи.

На эту особенность положения линии в пространстве указывал Р. Арнхейм в книге «Искусство и визуальное восприятие» (М., 1974. С. 218—220). О том же со ссылкой на записные тетради Леонардо писал М. Ямпольский в книге «Демон и лабиринт» (М., 1996). В несколько ином плане этой проблемы касается Джузеппе Кальоти («От восприятия к мысли: О динамике неоднозначного и нарушениях симметрии в науке и искусстве». М., 1998).

Замятин Д. Экономическая география Лолиты // Новая Юность. 1997. № 26—27. С. 88.

Там же. С. 91.

Там же.

В эстетическом лексиконе XVIII века слово «занимательность» практически отсутствует. Там был представлен свой набор обозначений для эффектов эстетического восприятия: «…потолику между учениями словесными надобны стихи, поколику фрукты и конфеты на богатый стол по твердых кушаниях», потому что и те и другие «увеселяют ухо, утешают слух, вкус услаждают» (Тредиаковский «Письмо к приятелю о нынешней пользе гражданству от поэзии»); или Херасков («Взгляд на эпические поэмы») – «восхищает, трогает, удивляет и в память врезывается», приводит в «сладостный восторг»; Карамзин («Что нужно автору?») – искусство должно «распространять в области чувствительного приятные впечатления».

Якоб Л. П. Начертание эстетики, или Науки вкуса // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М., 1974. С. 89.

Якоб Л. П. Начертание эстетики, или Науки вкуса // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М., 1974. С. 89.

Бестужев-Марлинский А. А. Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 года // Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения: В 2 т. М., 1958. Т. 2. С. 552.

Там же. С. 556.

Вяземский П. А. Поздняя редакция статьи «Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина» // Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. М., 1984. С. 317.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. М., 1966. Т. 10. С. 123.

Там же. Т. 7. С. 437.

«Его дело воскресить минувший век во всей его истине» (Там же. С. 218).

Один только пример Шамиссо ясно показывает, что в практике бытия никакого противостояния между искусством и наукой не было.

Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 152.

Там же. С. 154.

Там же. С. 424.

Языков Н. М. Стихотворения. Сказки. Поэмы. Драматические сцены. Письма. М.; Л., 1959. С. 410.

В качестве примера можно назвать петербургский салон С. Д. Пономаревой, где возникло «Вольное общество премудрости и словесности», переименованное позднее в «Сословие друзей просвещения».

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 7. С. 159—160.

Там же. Т. 4. С. 557.

Отметим, что в качестве параллели Вяземский называет именно роман-шествие, что отмечено даже в его названии, формирующем у читателя вполне определенную рецептивную установку – «Паломничество Чайльд Гарольда».

Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. С. 45.

Собственно, логическая цепочка здесь такова – путешествие, достоверность, занимательность.

Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. С. 73.

Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10 т. Т. 10. С. 555.

Там же. С. 614.

Вяземский П. А. Эстетика и литературная критика. С. 124—125.

Там же. С. 127.

О подобного рода соотношении вершин и промежутков между ними писал В. М. Жирмунский применительно к сюжетостроению романтических поэм (см.: Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Л., 1978. С. 54—55), однако Вяземский проецирует знакомые ему по байронической поэме художественные принципы не на действие, а на видение и описание.

Баратынский Е. А. Полн. собр. стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1957. С. 321—322 (Б-ка поэта. Большая серия).

Одоевский В. Ф. Психологические заметки // Одоевский В. Ф. Русские ночи. Л., 1975. С. 216—217.

Тургенев И. С. Собр. соч.: В 12 т. М., 1965. Т. 7. С. 136. Далее – в тексте.

Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 341.

См. об этом в нашей статье: «Слово» читателя в творчестве Пушкина 30-х годов // Болдинские чтения. Горький, 1978.

Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1952. Т. 1. С. 42. Далее – в тексте.

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. М., 1964. Т. VI. С. 113.

Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 22 т. М., 1978. Т. 1. С. 69. Далее – в тексте.

Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. С. 157.

Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971. С. 385.

Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972. С. 218.

Все ссылки в тексте даются на издание: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1972—1990.

Достоевская А. Г. Воспоминания. M., 1987. С. 208.

Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Труды по знаковым системам. Тарту, 1984. Вып. 18. С. 30.

Формула «мотив Венеции» может вызвать у читателя определенное сопротивление, как она первоначально вызывала сопротивление и у автора этой статьи, но нужно помнить, что речь здесь идет не столько о Венеции как материально выраженной субстанции, сколько о семантическом комплексе, который обозначается этим именем и под ним воспроизводится в творчестве Достоевского.

Очень удачный для обозначения дробно-ветвящихся отростков мотива термин О. М. Фрейденберг. См.: Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. С. 221—229.

Байрон Дж. Г. Соч.: В 3 т. М., 1974. Т. 2. С. 113.

Юнг К. Г. Архетип и символ. М., 1991. С. 108.

Там же.

Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. М., 1984. С. 70—71.

Там же. С. 74.

Там же. С. 75.

Афанасьев А. Н. Древо жизни. М., 1983. С. 50.

У гностиков первый Эон, вода – есть Бог, ничего не знавший о мире.

Лейбов Р. Незамеченный цикл Тютчева // Лотмановский сборник. М., 1995. Вып. 1. С. 516.

Литературное наследство. Ф. И. Тютчев. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 48.

Литературное наследство. Ф. И. Тютчев. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 54.

Там же. С. 265.

Там же. С. 276.

Дмитриев М. А. Московские элегии. Стихотворения. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1985. С. 268.

Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1969. C. 184.

Там же. С. 191.

Литературное наследство. Ф. И. Тютчев. М., 1988. Т. 97. Кн. 1. С. 502.

Там же. С. 508.

Пигарев К. В. Примечания // Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966 (Литературные памятники). Т. 1. С. 371—372.

Бенедиктов В. Г. Стихотворения. М., 1983 (Б-ка поэта. Большая серия). С. 63.

Там же.

Далее ссылки на издание: Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1965. Т. 1, 2 – приводятся в тексте статьи с указанием тома и страницы.

Бенедиктов В. Г. Стихотворения. С. 63.

Бенедиктов В. Г. Стихотворения. С. 64.

Независимо от автора данной статьи ассоциации стихотворения «Вчера в мечтах обвороженных…» с «Гавриилиадой» возникли у Р. Г. Лейбова, который сказал об этом в частной беседе.

Пигарев К. В. Примечания // Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1965. Т. 1. С. 374; Он же. Тютчев и его время. М., 1978. С. 100.

Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1965. Т. 1. С. 374. Поскольку автограф стихотворения не известен, все текстологические предположения обречены на то, чтобы остаться всего лишь предположениями. Именно поэтому ссылка на те или иные издания Тютчева при попытке логически определить подлинное тютчевское окончание в слове «влюбленный/ой» не очень убедительна, тем более что издатели далеко не всегда мотивируют собственный выбор. Замечание Г. Чулкова относительно того, что вариант с окончанием «ый» («влюбленный») порождает «чрезвычайную синтаксическую натянутость» (Чулков Г. Комментарии // Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений: В 2 т. М., 1994. Т. 1. С. 394), справедливо, но «синтаксическая натянутость» – не редкость в стихотворениях Тютчева и может быть расценена как одно из свойств его художественного языка. В шеститомном собрании сочинений Тютчева при публикации стихотворения отдано предпочтение варианту «С какою негою, с какой тоской влюбленной…».

По словам М. Мерло-Понти, «“видеть” означает обладать на расстоянии» (Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992. С. 19).

Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1959. Т. 1. С. 273.

См. письмо Э. Ф. Тютчевой от 7 июля 1847 года.

Лотман Ю. М. Избр. статьи: В 3 т. Таллин, 1993. Т. III. С. 159.

Граница бытия и инобытия в связи с возможностью или невозможностью прикосновения ясно обозначена Тютчевым в стихотворении «Есть и в моем страдальческом застое…»:

Вдруг все замрет. Слезам и умиленью

Нет доступа, все пусто и темно,

Минувшее не веет легкой тенью,

А под землей, как труп, лежит оно (I, 197).

Тютчев обладал поразительной тактильной памятью. Незадолго до сорокалетия дочери, Анны Федоровны, 20 апреля 1868 года он пишет ей: «Моя милая дочь, приходило ли тебе в голову, что завтрашний день рождения совпадает с воскресеньем, так же как трижды тринадцать лет тому назад. <…> Что осталось у меня от впечатлений этого первого воскресенья твоей жизни, кроме воспоминания о прекрасном весеннем солнце и теплом, мягком ветре, который веял в этот день в первый раз…». Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. С. 333 (курсив наш. – Н. М.).

Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 171.

Аксаков И. С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1997. С. 46.

Петрова И. В. Мир, общество, человек в лирике Тютчева // Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. М., 1988. С. 38.

Пигарев К. В. Ф. И. Тютчев и его время. М., 1978. С. 211.

Кураев А., диакон. О вере и знании. Электронный ресурс: http://www.kuraev.ru/vera.html.

Мамардашвили М. Лекции по античной философии. М., 1998. С. 52.

Лотман Ю. М. Поэтический мир Тютчева. Избр. статьи: В 3 т. Таллинн, 1993. Т. III. С. 160.

Первым об инобытии в творчестве Тютчева, но в несколько ином плане, заговорил С. Л. Франк (1913).

Лотман Ю. М. Поэтический мир Тютчева. С. 148.

Иванов Вяч. Заветы символизма // Родное и вселенское. М., 1994. С. 181.

Исупов К. Г. Онтологические парадоксы Ф. И. Тютчева («Сон на мо ре») // Типологические категории в анализе литературного произведения как целого. Кемерово, 1983. С. 29.

Быков В. П. Спиритизм перед судом науки. М., 1914.

Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1965. Т. 2. С. 136. Далее все ссылки на это издание приводятся в тексте.

Локальный во времени спиритический сеанс в определенном смысле развертывается у Тютчева до пределов «жизни целой». Не случайно почти за двадцать лет до знакомства мира со спиритизмом в его стихотворении «Из края в край, из града в град…», написанном между 1834—1836 годами, появляется поэтическая формула, под которой подписался бы любой спирит:

Не время выкликать теней:

И так уж этот мрачен час.

Усопших образ тем страшней,

Чем в жизни был милей для нас. (I, 55)

Словосочетание «выкликать теней» можно воспринять здесь как метафору, заключающую в себе своеобразное тютчевское представление о том, что есть воспоминание. Но учитывая весомость высказываний Тютчева о своем ясновидении, остроту восприятия снов, к которым поэт относился более чем серьезно, и ряд других факторов, можно увидеть в этих словах и прямое значение, несущее указание на особый мистический опыт поэта. В. Н. Топоров видит в этом стихотворении «изнаночную» рецепцию темы «мертвого жениха» (Топоров В. Н. Заметки о поэзии Тютчева (Еще раз о связях с немецким романтизмом и шеллингианством) // Тютчевский сборник. Таллинн, 1990. С. 36—37).

Козырев Б. М. Письма о Тютчеве. Литературное наследство. Т. 96. Кн. 1. М., 1988. С. 79—80.

О «как бы» у Тютчева см.: Топоров В. Н. Указ. соч. С. 101—106.

Иванов Вяч. Собр. соч.: В 4 т. Брюссель, 1987. Т. 4. С. 638.

Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. С. 480.

Литературное наследство. Т. 97. Кн. 1. С. 340.

Лейбов Р. Незамеченный цикл Тютчева // Лотмановский сборник. Вып. 1. М., 1995. С. 519.

Пользуемся удачной формулой Д. Холтона. См.: Холтон Д. Эйнштейн о физической реальности // Эйнштейновский сборник. М., 1970. С. 211.

Тютчев Ф. И. Соч.: В 2 т. М., 1980. Т. 2. С. 60—61.

Там же. С. 173 (курсив наш. – Н. М.).

Возможно, именно этим объясняется отмеченная Б. М. Эйхенбаумом наполненность писем Тютчева рассказами о последних минутах, о похоронах. См.: Эйхенбаум Б. М. Письма Тютчева // Сквозь литературу. Л., 1924. С. 57.

То же, хотя и в ином временном выражении, мы обнаруживаем в стихотворении «Как птичка раннею зарей…»:

Хоть свежесть утренняя веет

В моих всклокоченных власах,

На мне, я чую, тяготеет

Вчерашний зной, вчерашний прах!.. (I, 65)

Слово «вчерашний» в контексте этого стихотворения утрачивает конкретику времяобозначения, порождая эффект темпорального бинокля, преобразующего далекое, прошедшее в близкое, в сиюминутное. Данное стихотворение тематически и образно перекликается со стихотворением «Бессонница», речь о коей идет и тут и там. Аналогичные представления, связанные с переживанием временных смещений, выражены и в стихотворении «На возвратном пути».

Тютчев Ф. И. Соч.: В 2 т. Т. 2. С. 231. Отзвук той же от/остраненности проявится у Тютчева через два года в письме А. Ф. Аксаковой от 3 апреля 1870 года: «Все эти планы, ежегодно возникающие у живых, производят странное впечатление, когда их встречаешь в переписке тех, которых уже нет <…> и именно так я вполне естественно рассматриваю свои собственные планы» (Там же. С. 244).

Подобное явление у Тютчева можно рассматривать как метафизическое основание той специфической черты его поэтики, которую Л. Я. Гинзбург связывает с особой, управляющей словом функцией контекста в тютчевской лирике. «Что такое миры поэта? – пишет Л. Я. Гинзбург – Это большой контекст его творчества, в котором рождаются индивидуальные ключевые слова – носители постоянных значений, владеющих всем этим смысловым строем. В лирике Тютчева эта творческая сила преображает традиционные формулы и придает нечаянным ассоциациям общезначимость. Попав в тютчевскую стихию, читатель живет уже по ее законам» (Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1974. С. 103).

Козлик И. В. В поэтическом мире Ф. И. Тютчева. Иваново-Франковск, 1997. С. 69—70.