***
Если бы Зубков мог слышать, он бы непременно услыхал раздавшийся в этот момент у него за спиной, в стороне болота, одинокий, гулкий винтовочный выстрел. Но он уже не слыхал его. И не знал, что его товарищи подошли к болоту почти в то же время, когда он сел за руль захваченного им на дороге немецкого грузовика. Подошли и… остановились метрах в ста, потому что неожиданно увидели впереди немецкого солдата. Сразу же залегли. Надо было как можно быстрей определить: один он тут или нет? И что делает? Понаблюдали. Немец спокойно расхаживал по краю опушки перед самым болотом.
— Похоже, что часовой, — прошептал Закурдаеву Сорокин.
— А что караулит?
— А черт его знает. Может, просто смотрит, чтобы со стороны болота кто–нибудь не подошел незамеченным.
— Что будем делать? — Снимать.
Закурдаев кивнул и пополз вперед. В этот момент за спиной у пограничников и началась стрельба. Сначала автоматная, а потом, одна за другой, ухнули две гранаты.
Немец, на опушке заметался от куста к кусту, а потом забежал за развесистый дуб и замер за ним, не высовываясь.
Сорокин остановил Закурдаева:
— Подожди. Теперь не подберешься.
— А может, теперь просто из винтовки его шлепнуть? — предложил Закурдаев.
Сорокин не стал возражать:
— Давай. Все равно, если они Зубкова сломят, они сюда прибегут. Нам время сейчас дороже.
Закурдаев взял у Елкина единственную сохранившуюся у них в группе винтовку и стал выжидать. Немец не показывался долго. Но когда с неба послышались крики и он увидел улетающих ввысь наблюдателей, он выскочил из–за дуба и, защищая от солнца глаза рукой, пытался разглядеть, что же творится в гондоле.
Закурдаев только того и ждал. Он выстрелил. Часовой свалился в траву. Пограничники, не теряя ни минуты, подхватили носилки с командиром и поспешили к болоту. Только тут они поняли, что охранял часовой: уткнувшись носами в осоку, на воде плавали четыре надувные лодки, возле них на берегу в кустах стояла палатка.
Сорокин заглянул в нее. В палатке стоял бензиновый движок, штабелем были сложены катушки телефонного провода.
— Это все сжечь! — приказал Сорокин. — Маленькую лодку оставим старшине. Возможно, догонит. Одну изрежьте на куски. На двух других будем переправляться.
В самую большую лодку погрузили Колодяжного. Вместе с ним сели Сапожников, Елкин. Закурдаев и Борька задержались, чтобы выполнить приказ Сорокина.
Лодка с капитаном не отплыла и на пятьдесят метров, а палатка со всем ее имуществом уже пылала как костер. Бензиновый движок был полностью заправлен горючим. И это оказалось кстати. Этим занимался Сорокин. Борька тем временем кромсал ножом надувную лодку. Взглянув на его работу, Закурдаев оттолкнул его.
— Да что там ее резать, тащи ее на костер! — скомандовал он, и вместе с Борькой они вытащили лодку на берег и взвалили на горящую палатку.
— А старшина нас догонит? — спросил Борька.
— Раз дело дошло до гранат, не знаю, — хмуро ответил Закурдаев.
— Может, подождем его? — снова спросил Борька.
Закурдаев вздохнул:
— Приказа не было. Пошли.
Они сели в свою лодку и, навалившись на весла, поспешили следом за товарищами. Их никто не преследовал. И как только лодки скрылись в зарослях камыша, поплыли медленнее.
— Может, тут его подождем? — снова спросил Борька своего старшого.
Закурдаев в ответ только взглянул на него и отвернулся. Потом сказал:
— За одно ручаюсь: так просто старшина себя не отдаст, не на того напали.
Борьке стало сразу не по себе. Никто еще их не догнал: ни Гусейнов, ни Бугров, ни теперь, наверное, старшина. Проклятая война, только началась, а уже скольких хороших людей они потеряли. А еще мать, отца, Гошку… Борька и не заметил, как из глаз у него выкатились слезы. Но их заметил Закурдаев. И сказал негромко, но так, чтобы Борька слышал каждое его слово:
— Держись, крестник. За всех отомстим. А нас не будет — и за нас отомстят.
Борька растер слезы кулаком, а потом зачерпнул ладонью болотной воды и омыл лицо. Неожиданно передняя лодка остановилась. Закурдаев поднавалился на весла и подплыл к ней вплотную. Люди в лодке сидели, отрешенно глядя по сторонам.
— Что случилось? — спросил Закурдаев.
