Выехав из Северной Каролины, они несколько дней почти не разговаривали. Коре сначала казалось, что это из-за столкновения с толпой, которое далось им также нелегко, как и ей, но потом поняла, что у них вообще принято ехать молча – так и было, пока не появился Джаспер. Теперь Боусман цедил сквозь зубы грязные слова домогательств, а сидевший на козлах Хомер с только ему понятной регулярностью оборачивался к Коре и расплывался в улыбке, от которой падало сердце. Сам же главарь шайки скакал впереди, на некотором расстоянии от остальных, и иногда что-то насвистывал.
Кора сама сообразила, что, вместо того чтобы двигаться на юг, они едут на запад. До знакомства с Цезарем она не знала, что можно ориентироваться по солнцу. Он объяснил, что это поможет им при побеге. Утром, когда они сделали остановку перед пекарней в каком-то городке, Кора собралась с духом и спросила Риджуэя, куда они направляются.
Его глаза сверкнули, словно он давно ждал, что она подойдет с вопросом. С того раза Риджуэй стал посвящать ее в их планы, словно у нее было право голоса. Он сказал, что они с самого начала держат путь на запад.
– Тебя-то мы случайно нашли, но можешь не беспокоиться, скоро и тебя довезем.
Выяснилось, что некий плантатор из Джорджии по имени Хинтон подрядил Риджуэя вернуть беглых. Речь шла о Нельсоне, весьма ловком и хитром негре, у которого в цветном поселке в штате Миссури жила родня. По данным из проверенных источников, этот самый Нельсон, ничуть не таясь, промышлял себе там охотой и в ус не дул. Его хозяин, Хинтон, был человек почтенный, владелец завидного состояния и родственник губернатора штата. К несчастью, один из его надсмотрщиков проболтался о случившемся своей цветной наложнице, и Хинтон сделался посмешищем для собственных рабов. Нельсона он некогда планировал поставить десятником. За его возвращение Риджуэю было обещано щедрое вознаграждение. Дошло до того, что с охотником на беглых был заключен официальный контракт с соблюдением всех формальностей. Свидетелем стал старик негр, смущенно кашлявший в ладонь.
С учетом нетерпения Хинтона первым делом надо было смотаться в Миссури.
– Вот заберем парня, – сказал Риджуэй, – и сразу повезем тебя к твоему хозяину. Уж он-то знает, чем тебя встретить.
Риджуэй не скрывал своего презрения к Терренсу Рэндаллу с его, как он говорил, «богатым воображением» по части всего, что касалось усмирения невольников. Что он за фрукт, стало понятно, едва отряд охотников свернул на аллею к господскому дому, рядом с которым стояли три виселицы. На одной болталось выставленное на всеобщее обозрение тело молоденькой девушки, проткнутой насквозь толстым железным шкворнем. Внизу, на глине темнели лужи крови. Две еще пустые виселицы стояли и ждали своих жертв.
– Подружку-то как звали? Милашка? Не задержи меня дела на Севере, я бы вас троих мигом замел по горячим следам, – сказал Риджуэй.
Кора зажала рот руками, чтобы не закричать, потом потеряла сознание. Риджуэй ждал минут десять, пока она придет в себя. Жители городка смотрели на цветную девушку, лежащую на земле без чувств, и перешагивали через нее, чтобы зайти в пекарню за хлебом. По улице разносился запах свежей выпечки, сдобный и манящий.
Риджуэй велел Боусману и Хомеру ждать перед домом, пока он будет говорить с Терренсом. При старике Рэндалле господский дом казался живым и гостеприимным, ведь Риджуэй бывал там прежде и возвращался несолоно хлебавши, так и не сумев поймать Мэйбл. Изменившуюся атмосферу в доме он почувствовал с первых минут. Рэндалл-младший был отъявленным мерзавцем, причем мерзость эта, словно зараза, распространялась на все вокруг. Из-за серых грозовых туч дневной свет казался мутным и вялым, понурые домашние негры ползали, как сонные мухи.
Газеты любят сказки про счастливую жизнь на плантации, где довольные рабы поют и пляшут, а добрый белый масса радуется. Людям подобные вещи по вкусу, да и с политической точки зрения польза, учитывая борьбу между Севером и Югом и аболиционизм. Риджуэй прекрасно знал цену подобным вракам и на институт рабства смотрел без иллюзий, трезво, но и скверну, которую источала плантация Рэндаллов, воспринимал не менее трезво. Это было про́клятое место. У кого повернется язык выговаривать рабу за понурый вид, когда под окнами на суку болтается труп?
