Риджуэя все происходящее нимало не смущало.
– Понятное дело, в каждом городе на свой лад развлекаются. – Последнее слово он произнес как священник, проповедующий воздержание. – Но это чужая собственность. Согласно Закону о беглых рабах собственность по праву должна быть возвращена владельцу, что я и намерен проделать.
Кора со всхлипом дотронулась до своей головы. У нее все плыло перед глазами, как после страшного удара Терренса. Этот человек собирался вернуть ее хозяину. Белый всадник, швырнувший ее вниз по ступеням, вступил в разговор. Откашлявшись, он объяснил Джеймисону, что на дом Уэллсов их навел именно охотник за невольниками, который сегодня во второй половине дня побывал у судьи Теннисона и сделал официальное заявление, хотя его честь вряд ли это помнит, потому что усиленно смаковал свой пятничный виски. Проводить облаву в разгар пятничного действа никто желанием не горел, но Риджуэй сумел настоять на своем.
Риджуэй, жевавший табак, сплюнул жижу на землю, прямо под ноги зевакам.
– Наградные оставь себе, – бросил он Фионе.
Потом наклонился и, взяв Кору за локоть, вздернул ее на ноги:
– А тебе, Кора, бояться нечего, ты ведь домой поедешь.
В конце улицы появился фургон, запряженный парой лошадей. Вид восседавшего на козлах цветного мальчугана лет десяти в черной ливрее и высоченном цилиндре в другой ситуации вызвал бы оторопь, однако после столь театрального ареста беглой невольницы и ее укрывателей маленький темнокожий возница показался еще одним персонажем ночной фантасмагории. У многих в толпе мелькнула мысль, что все происходящее – лишь новый трюк из арсенала пятничного действа, просто спектакль, разыгрываемый, чтобы разбавить тягомотину еженедельных фарсов и линчеваний, которые публике, честно говоря, успели набить оскомину.
Перед крыльцом стояла стайка молодых ирландок из Айриш-тауна во главе с Фионой.
– Девушке в чужом краю, коли желает пробиться, надо свой интерес блюсти, – объясняла она подругам.
В дополнение к вознице и Риджуэю на улице маячил еще один конный – высокий светлокожий человек с болтавшимся на шее ожерельем из отрезанных человеческих ушей. Он защелкнул у Коры на лодыжках кандалы и протянул цепь сквозь вделанное в днище фургона железное кольцо. Словно в беспамятстве она опустилась на сиденье. Каждый удар сердца отдавался в голове пульсирующей болью. Фургон тронулся, и она увидела Мартина и Этель, привязанных к дубу-виселице. Они рыдали и пытались вырваться из пут. У их ног выписывал безумные кренделя шелудивый пес Мэр. Белокурая девчушка подобрала с земли камень и швырнула в Этель, угодив ей в лицо. Часть горожан разразилась хохотом на жалобные вопли жертвы. Еще двое детей стали кидаться в несчастных камнями. Мэр завизжал и запрыгал еще отчаяннее. Все больше людей наклонялось за булыжниками. Вот они распрямились и вскинули руки вверх. Горожане плотным кольцом обступили дуб и скрыли Этель с Мартином от глаз Коры.
