– Вот тот держи!
– А ну, давай, шевелись!
Кора в состязании не участвовала, она смотрела со стороны. Ладонь Роя лежала у нее на бедре. Накануне вечером она позволила ему себя поцеловать, что он небезосновательно воспринял как знак перехода ухаживаний на новый этап. Она заставила его ждать. Он был готов ждать еще. Но рассказ Сэма о смерти Терренса почему-то смягчил ее сердце, хотя и вызвал в воображении злобные видения. Кора представляла себе бывшего хозяина запутавшимся в простынях, с посиневшим языком, вывалившимся изо рта. Вот он молит о помощи, которая не приходит. Вот превращается в гнилое месиво в гробу, а потом проходит через все муки адовы по Апокалипсису. В эту часть Священного писания Кора верила нерушимо. В ней иносказательно описывалась жизнь невольника на плантации.
– У Рэндаллов не устраивали праздника урожая, – сказала она. – Мы тоже собирали его в полнолуние, но все было через кровь.
– Ты больше не у Рэндаллов, – возразил Рой. – Теперь ты свободна.
С трудом сдерживая захлестывающие ее чувства, Кора прошептала:
– Разве? У земли есть собственник. У орудий труда тоже. Плантация и невольники пойдут с молотка, их выставят на аукцион, а покупатели найдутся. Каждый раз, стоит кому-то помереть, мигом объявляются родственники. И я, пусть даже здесь, в Индиане, до сих пор чья-то собственность.
– Он мертв. Дальние родственники не станут, как он, из кожи вон лезть, чтобы тебя вернуть. Ты свободна!
Чтобы прекратить этот разговор, Рой принялся подтягивать песню, желая показать Коре, что есть земные радости. Есть люди, есть их совместный труд, от сева до сбора урожая. Но эту песню у Рэндаллов пели на хлопковом поле, и в памяти тут же всплыли зверства на плантации, отчего сильно заколотилось сердце. Петь начинали по приказу Коннелли, это был сигнал, что порка закончена и можно опять переходить к уборке.
Неужто труд из горечи может обернуться радостью? У Валентайнов все было непривычно. Работа не была истязанием, она сплачивала. Умный парнишка вроде Честера мог расти всем на радость, как росли Молли и ее приятели. Мать могла растить свою девочку в любви и заботе. Замечательный человек, такой, как Цезарь, мог заниматься всем, чем пожелает, и это было право каждого: взять надел, пойти в учителя, начать бороться за права цветных. Даже стать поэтом. Томясь в Джорджии, Кора рисовала себе в воображении свободу, но тогда она представляла ее совсем по-другому. Свобода оказалась общим трудом на благо чего-то исключительно замечательного.
Победил Минго. Его команда с хриплым ревом пронесла своего капитана, подхватив его под ноги, вокруг горы вылущенных початков. Джимми Валентайн сказал Сэму, что впервые видит белого, который работал бы столь усердно, и Сэм засиял от гордости. На Джорджину, однако, это никакого впечатления не произвело.
В день отъезда Кора обняла его и поцеловала в щетинистую щеку. Он пообещал написать, как только устроится, сам пока не зная, где именно.
Дни стояли короткие, ночи длинные. С наступлением холодов Кора зачастила в библиотеку. Когда получалось затащить туда Молли, они ходили читать вместе и сидели рядом, Кора с книгой по истории или любовным романом, а Молли со сказками. Один раз на пороге их остановил возница с фермы:
– Хозяин мой как-то сказал, что есть только одна штука пострашнее ниггера с ружьем: это ниггер с книжкой. А тут уж не ружье, а целая пороховая бочка!
Когда обитатели фермы в знак благодарности решили сделать пристройку к дому Валентайна, где стало тесно от книг, Глория предложила поставить библиотеку особняком.
– Тогда каждый, кто пожелает сесть за книгу, сможет сделать это в свободное время.
Семье Валентайнов это давало хоть какое-то личное пространство. Даже у их великодушия были свои пределы.
Библиотеку построили рядом с коптильней, поэтому в ней всегда аппетитно пахло дымком, когда Кора устраивалась в одном из глубоких кресел с какой-нибудь книжкой, принадлежавшей Валентайну. По словам Роя, это было самое большое собрание негритянской литературы к югу от Чикаго. Правда это или нет, она не знала, но книг действительно было не счесть. Кроме трактатов по земледелию и растениеводству тут были целые полки книг по истории. Притязания древних римлян, победы мавров, кровавые междоусобицы в Европе. Гигантские фолианты раскрывались на картах земель, о которых Кора прежде не слыхивала, обозначая границы непокоренного пока мира.
