— Отлично дорогой Кранц! Мы были свидетелями мгновенной смерти мухи, попавшей на экран… Это поразительно и совершенно непонятно… Но что вы скажете о той вон кошке, присевшей на противоположной трубе?
Я скажу, что в данном случае ни кошка, ни даже слон ничем не отличаются от мухи.
Он повернул прибор к окну, дернул за шнурок, и кошка подстреленная тупой фиолетовой молнией, скользнула с крыши. Тогда замаскированный снял маску — видимо, она предохраняла его от действия губительных лучей.
— Вот вам лучи Мыотесса на практике, — сказал Кранц, — и пока в этой варварской стране знают о них только понаслышке, в наших руках есть преимущество! Что вы думаете обо всем этом, герр Теодор Басофф?
Так звали «негодяя». Иногда, переделав окончание фамилии на два "ф", можно стать иностранцем. «Так вот оно что, — подумал Басов, — концессионеры вооружены действительно до зубов».
— Господа — сказал он, — то, что я готов сообщить вам вряд ли вас порадует. У нас есть конкуренты и по моим сведениям они сегодня спускаются в подземную Москву.
И он рассказал о некоторых деталях своего визита в оранжеватый домик на Никитской.
— Их два? вяло спросил инженер в голубой пижаме.
— Два.
— Вы твердо в этом убеждены?
— Мне сказала княгиня. Но постойте Впрочем, она сказала также что Мамочкин упоминал о трех рабочих с завода «Динамо» Я не знаю их роли.
— Хотя бы десять рабочих с завода «Динамо»! — как орешек, раскололся смехом инженер в голубой пижа ме Дорогой герр Кранц, скажите нам, какими хими ческими средствами располагает наша экспедиция для того чтобы избавиться от непрошеных конкурентов, если придется встретиться с ними в таком неудобном месте как подземный Кремль?
— Можно попробовать чихательный газ, спокойно отвечал Кранц, — люди зачихаются до смерти… Можно попробовать также веселящий газ, люди будут смеяться до смерти… Не правда ли, эта картинка так и просится в современный юмористический журнал: люди, смеющиеся до смерти в подземельях Московского Кремля? Если бы мы с вами не в состоянии были проделать этот опыт на практике, я бы сказал: похоже на выдумку захмелевшего романиста.
Инженер Кранц был большим знатоком своего дела.
— Кроме того, — добавил он, — вы только что были свидетелями некоторых, отнюдь не фантастических, опытов.
Тогда инженер в голубой пижаме сказал, наливая новый стакан чая:
— Вы очень предусмотрительны, Басофф, и мы благодарим вас за своевременное предупреждение. Назначьте вашей княгине небольшое вспомоществование: купите у нее плюшевый альбом, два бюстгалтера и, пожалуй, ордена покойного князя… Если по ходу дела нужно — женитесь на ней: учитесь быть настоящим европейцем!.. Все это не изменяет наших планов. Сегодня мы спустимся в подземелье, хотя бы там оказалась целая рота красноармейцев…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ТРИ НОВЫХ ГЕРОЯ ПОВЕСТИ
Тут, наконец, я должен познакомить читателя с остальными героями моего повествования, притом сразу с тремя. Они назывались: Арсений Дротов, Семен Сиволоб-чик и Степан Кухаренко. Два из них, вероятно, были великороссами, они говорили на "а" и подстригались в кружок. Третий — выворачивал «мабут» и хоть также читал «Правду», но под вечер, когда все трое возвращались с работы, любил вспоминать про великого Тараса и вареники с сыром. Все трое работали на заводе «Динамо» Восемь часов на заводе, когда, словно оголтелые, крутятся шкивы, визжат шестеренки и зубчатые колеса и многопудовые маховики сотрясают стены, совершенно изматывают нервы. Но без пяти четыре —восторженно ревел заводской гудок, и Дротов обтирал об фартук напильник снимал промасленную прозодежду и у ворот над весенней лужей, у которой уже прохаживался чей-то петух поджидал приятелей. Он был жилист и сух, усы его обвисали по-горьковски, правое плечо — не от того ли что правая рука двадцать четвертый год держала напильник — было выше левого, в обхождении он был прост и степенен, так как давно знал цену жизни и свое в ней место. В революцию из таких никогда не вырабатывались крикуны, а всегда дельные, незаменимые работники. Он два года дрался в красной пехоте, отстоял екатеринославские заводы, ходил на Каховку и Сиваш, а когда «маленько ослобонился», познакомился с политграмотой. Сидел над ней год, водя опрямевшим от напильника и курка пальцем.
