Грабители никак не могли понять, что с ними произошло. Как они потом рассказывали, они попытались схватить всадника, но не могли даже пошевелиться. Тогда они догадались, что это отец Василий из Ташлыка. Они осознали, какой великий грех совершили, бросились к дому священника и стали молить его о прощении. Батюшка простил их и предложил трапезу. Он просил их оставить грабёж и добывать свой хлеб честным трудом. Разбойники взяли благословение батюшки и ушли, твёрдо решив начать новую жизнь.
Чудеса, совершаемые Богом по молитвам отца Василия, стали известны во всей Каппадокии. Многие стремились к нему, надеясь получить исцеление. Скоро батюшке стали завидовать. Некоторые думали, что он разбогател, хотя отец Василий никогда ни от кого не брал денег. На батюшку составили донос митрополиту Кесарийскому, обвинив его в том, что он факир и исцеляет больных с помощью колдовства. Владыка, толком не разобравшись в наветах, запретил отца Василия в служении. Священник больше не принимал больных, прекратились службы в храме Святого Георгия. Запрет продлился три месяца, и всё разрешилось следующим образом.
В селении Румкавак, расположенном в шести километрах от Ташлыка, был возведён новый храм. На освящение должен был приехать сам владыка. В Румкавак к митрополиту приехала делегация из Ташлыка под председательством Авраама Киагиа. Люди просили владыку восстановить в служении отца Василия. Митрополит согласился приехать к ним в село. Он сел на коня и отправился в путь вместе со своим иподиаконом. В Ташлыке митрополит по своему обыкновению остановился в доме Хаджи — Онимфйя — самого богатого жителя села и церковного старосты. Владыку встречали всей деревней. Люди брали у него благословение, но чувствовалось, что они обижены за запрет, наложенный на их батюшку. Самого отца Василия на встрече не было: он почти не выходил из дома, избегая показываться на людях.
Пока владыка опрашивал людей, желая составить справедливое мнение об отце Василии, ему сообщили, что его конь упал на землю, ржёт, дрожит и вот — вот издохнет. Ему попытались помочь, принесли еды, пригласили ветеринаров, всё тщетно — животному становилось всё хуже. Митрополит послал иподиакона прочитать над конём молитву, но не помогло и это.
Молился и сам владыка, но конь по — прежнему находился на последнем издыхании.
Сельчане по опыту знали, что такие болезни может вылечить отец Василий, и предложили митрополиту его пригласить. Когда тот отказался, староста сказал: «Послушайте, владыко. С тех пор как у нас служит батюшка, у нас не издохло ни одно животное и не умер по болезни ни один человек. Его молитва всех исцеляет».
Наконец митрополит уступил уговорам и согласился позвать отца Василия. Но тот отказался прийти. «Разве благословляет священник перед архиереем», — сказал он гонцу. За ним послали ещё одного человека, но батюшка снова отказался. Между тем владыка уже ждал его с нетерпением, так как видел, какая опасность нависла над его конём. За отцом Василием пошёл сам председатель приходского совета: «Приходи, пусть владыка увидит своими глазами, что ты служишь Богу и благословит открыть нашу церковь».
Отец Василий взял епитрахиль, молитвенник, подаренный ему пустынником, и последовал за старостой. Мимо толпы, ожидавшей его с нетерпением, он прошёл в хлев, где лежал больной конь. Начал молиться. Батюшка три раза прерывал молитву, чтобы перекрестить животное.
Вскоре конь вскочил и начал есть. Священник сказал: «Выздоравливай», — и ушёл домой. Владыка от радости даже забыл его поблагодарить. Но вскоре поспешил за ним и, взяв за руку, привёл в дом, где он остановился. Народ в нетерпении ждал на улице. Наконец, вместе с отцом Василием владыка вышел на балкон и обратился к собравшимся: «Братья мои! Молитву, которую прочитал отец Василий, до этого успел прочитать и я, и мой иподиакон. Но наши молитвы Господь не услышал. Он услышал молитву отца Василия. Это неспроста. Я хочу понять, в чём дело, и сейчас поисповедую батюшку». Митрополит принял исповедь отца Василия. Получив ответ на волновавшие его вопросы, он опять вышел к народу: «Слушайте, возлюбленные братья! Это не отец Василий должен был просить у меня прощения, а я у него. За то, что поверил наговорам и запретил его в служении. Его дар от Бога, и никто, кроме Него, не имеет права его отнять».
