Трофейный «мерседес» тащил нас по заснеженным, разбитым дорогам в сторону Саратова, надрывно завывая мотором, но покорить упорство русской земли так и не смог. Мы подарили его колхозу и пересели в сани. Леонид Павлович, неунывающий комсомольский вожак 62–й армии, всю дорогу отвлекал меня от грустных дум песней «Крутится, вертится шар голубой». Он переделал ее на свой лад, в нескольких вариантах: один про Гитлера, другой про Геббельса и так далее. Леонид пел про них то с ироническим сочувствием, то со злою издевкой, то уморительно–комически, так что трудно было удержаться от смеха и не подпеть ему.
В Саратове Николаев устроил меня в офицерский вагон московского поезда. За окном мелькали села, деревни, станционные поселки, но в моих глазах все это сливалось в сплошную серую полосу. Пассажиры — военные люди — вслух осмысливали итоги Сталинградской битвы, высказывали предположения о ходе дальнейших событий, а меня сверлила одна мысль: неужели не восстановится зрение?
В Москве, в поликлинике Наркомата обороны, меня долго водили по разным комнатам. Наконец главный окулист сказал окрыляющие слова:
— Еще немножко полечим, и зрение восстановится.
В самом деле, вскоре зрение стало нормальным.
Накануне праздника — Дня Красной Армии — я с вещевым мешочком за плечами, в потрепанной шинели, видавшей всякие виды, пришел в гостиницу Центрального Дома Красной Армии. Сталинградские документы с размашистой подписью В.И.Чуйкова помогли мне сравнительно легко получить койку в офицерском общежитии.
Утром, включив радио, мы стали слушать последние известия. Затем диктор начал читать Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза. Промелькнула моя фамилия. Я не обратил внимания: мало ли на свете Зайцевых.
К тому же кто–то из соседей в шутку сказал!
— Надеюсь, этот Указ к присутствующим не относится, иначе придется выворачивать карманы на обмыв!
В моих карманах действительно было пустовато, выворачивай не выворачивай, ничего, кроме офицерского аттестата, не найдешь. Деньги по этому аттестату я мог получить только после оформления финансовой книжки согласно должности. А какая у меня должность, я и сам не знал. Досадно мне стало — на самого себя, на писаря, на начфина дивизии: разве можно отправлять в Москву без денег и с неоформленными документами? Завтра же буду проситься обратно в свою армию. Побываю в комсомольском отделе Главного Политуправления, повидаюсь с Иваном Максимовичем Видюковым, как наказывал мне майор Николаев, и махну обратно, к своим однополчанам.
Пришел в бюро пропусков Политуправления. Еле–еле протиснулся к окошечку дежурного и, передав свое удостоверение, попросил выписать пропуск в комсомольский отдел.
— Обождите, вас вызовут, — ответил мне дежурный.
Прошло минут двадцать. Из окошечка высунулась голова сержанта. Он долго, с каким–то особым любопытством, разглядывал стоящих перед ним капитанов, майоров, подполковников. Наконец, не найдя среди них кого надо, крикнул:
— Есть ли здесь младший лейтенант Зайцев Василий Григорьевич!
Что он сказал еще, я не расслышал, но в помещении стало тихо, все повернулись в мою сторону. В этот момент вбежала раскрасневшаяся, возбужденная девушка из комсомольского отдела.
— Василий Григорьевич! — крикнула она, кинувшись ко мне. — Я от Видюкова, меня зовут Нонной… Прибежала поздравить вас.
— С чем? — спросил я, стесняясь своего вида. Одежда на мне была фронтовая.
— Вы разве не знаете?! Сегодня вам присвоено звание Героя Советского Союза! Ой как здорово, я первая вас поздравляю!
Она обняла меня, расцеловала. Потом шепотом сказала радостно:
— Запомните: мой поцелуй счастливый, теперь вас ни одна пуля не тронет, ни один осколок не коснется никогда.
Бригадный комиссар Иван Максимович Видюков, который бывал со мной на огневых позициях в Сталинграде, встретил меня просто, по–братски:
— Ну держись, Василий! Сейчас тебя начнут атаковать наши комсомольские работники, потом корреспонденты…
И он не ошибся. Меня, наверное, затаскали бы по разным собраниям и конференциям, если бы не последовал звонок из Генерального штаба от генерала Щаденко: младшему лейтенанту Зайцеву подготовиться к докладу об опыте групповой тактики сталинградских снайперов.
