Нубийские гвардейцы, разодетые, как на парад, наступали на Рэккера со всех сторон. Их черные лица лоснились от пота, а крупные белые зубы ярко сверкали. Некоторые направляли ему в лицо свои винтовки, другие поливали его огнем из автоматов Калашникова. Он уже уложил почти всех, но на смену им бежали другие. Они кричали и размахивали длинными кривыми саблями. Его раскалившийся от стрельбы пулемет прожигал одну дыру за другой в их щегольских белоснежных мундирах. Нубийцы падали, но на место убитых тут же вставали новые.
«Откуда, черт возьми, они лезут?» – в ужасе думал Рэккер.
Из ада!!
И он продолжал стрелять... Сто семьдесят выстрелов за шесть секунд. Шесть долгих секунд...
Круг неумолимо сужался. Солдаты подходили все ближе. У некоторых в руках были пики, другие, с ножами, оказались совершенно голыми. Рэккер отбросил в сторону пустой диск, вставил в пулемет новый и дал еще одну длинную очередь.
Теперь уже все нубийцы перед ним были голые. Их черная кожа блестела при лунном свете, на лицах сияли широкие белозубые улыбки. И ни у кого не осталось огнестрельного оружия. Только ножи, пики и ятаганы.
«Я ведь только что перебил всех мерзавцев, – удивлялся он. – Откуда же взялись эти?.. Ага, значит, это их последний резерв! И когда я покончу с ним, можно будет возвращаться домой».
Но вдруг его охватил жуткий страх. Рэккер понял, что ему грозит смертельная опасность. Он выглянул из окопа и увидел, что ствол его пулемета расплавился от перегрева и теперь на глазах сгибается под собственной тяжестью.
«О Боже мой! Господи! – пронеслось в воспаленном мозгу. – Теперь они схватят меня и разорвут на куски! Они отрежут мне голову!.. О мой Бог, только не это!..»
Задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем, Рэккер вскочил и очутился в своей постели. Причем совершенно один. Струйка липкого пота стекала по его спине. Он провел ладонью по взмокшему лбу и вытер руку о простыню.
Потом посмотрел на будильник.
Всего лишь пять минут первого. Вот черт! На этот раз все случилось гораздо раньше обычного. Когда эти кошмары одолевали его в четыре или пять утра, он мог спокойно пойти позавтракать, а потом начать свой обычный рабочий день. Но когда это происходило так рано, было совсем хреново.
Рэккер медленно встал с кровати. От холодного пота его сразу же бросило в озноб. Он зашел в ванную, обтерся сухим полотенцем, надел халат и пошел в гостиную. Там он зажег все лампы, какие только можно было зажечь в этой комнате, потом включил телевизор. Прошелся по каналам. Местная станция опять крутила «Сыщик из банка». Очевидно, фильм только что начался. Достав из холодильника в кухне банку пива и прихватив в буфете пакетик орешков, Рэккер снова вернулся в гостиную.
Открывая пиво, он заметил, что руки его все еще дрожат.
На работе с ним такого никогда не случалось.
У Джаджмента Рэккера стальные нервы – так говорили о нем все сослуживцы.
Видели бы они его сейчас!..
И все из-за проклятых кошмаров.
«Ладно, посмотрю телевизор», – решил он, начав лениво следить за сюжетом фильма.
Когда пиво кончилось, Рэккер сходил на кухню за второй банкой, открыл ее и выглянул из окна. Лунный свет оставлял на воде длинную серебряную дорожку. За заливом туман покрывал холмы над Сосалито плотным, белым как снег ковром. Молочная дымка обволакивала и почти весь мост над Золотыми Воротами. Все, кроме северной башни с ее вечно мигающим красным огнем, было окутано непроглядной белесой мглой. Возможно, видна и другая башня, но отсюда ее закрывал остров Бельведер. Рэккер прислушался к протяжным сигналам туманного горна на маяке, а потом понес свое пиво в гостиную.
