Юльке палец в рот не клади — оттяпает. Ее тонкий нос, зеленые кошачьи глаза, подбородок, похожий на согнутый локоть, не внушают Феде доверия. Все бы ей вынюхивать, выпытывать, а затем — выбалтывать перед соседями.
Юлька подходит к забору, нерешительно останавливается. По всему видно: хочет затеять разговор. Но Федя не расположен к беседе. Он отворачивается, смотрит на шелковицу. Смотреть на дерево интереснее, чем на Юльку. С дерева он недавно совершил невольный полет и чуть не свернул шею. Встревоженная бабушка говорила: «Носит тебя нелегкая, куда не следует. Вот бог тебя и наказал!»
Федя отлично понимал, что бог тут ни при чем: обломилась сухая ветка на дереве, вот и все. Но он не стал спорить.
Со слов бабушки выходит, будто все сотворил бог. И Солнце, и Землю, и Луну, и людей, и у него хватило времени, чтобы сбросить Федю с шелковицы на землю?..
Мимо проехала водовозка. Колеса на ней разболтанные, виляют из стороны в сторону, как пьяные. Наверно, потому, что их выдумал такими бог, они отчаянно взвизгивают: «Пить хотим, пить хотим».
Не успела водовозка доехать до речки, как в переулке появилось еще какое-то «божье творение», не похожее ни на Юльку, ни на водовозку. Шло оно сутулясь, опустив глаза в землю. Казалось, будто однажды, проходя в низкую дверь, оно забыло наклониться, стукнулось о перекладину лбом и с той поры не может поднять головы и разогнуть спину. Одето оно было в длинный до земли балахон и черную фетровую шляпу. Размахивая широченными рукавами, балахон просунулся в калитку, остановился возле мальчика.
«Поп!» — удивился Федя.
Священник, отдуваясь, поставил на землю чемодан, выпрямил спину. От этого стал выше и шире в плечах. Он достал из кармана голубой клетчатый платок, стал вытирать лицо.
Большой покатый лоб, широкий нос и зачесанные назад длинные, как конская грива, волосы, казалось, были знакомы Феде. Впрочем, он мог ошибиться. Такие волосы и нос у Николы-чудотворца, который висит на стене в бабушкиной спальне. «Но то — икона, а тут живой поп!» — рассуждал Федя.
Священник сложил платок, наклонился и неожиданно спросил:
— Где твои брови? Моль съела?
— Нечаянно спалил порохом, — сказал Федя.
— Угу! Стало быть, озорник? На том свете будешь гореть в геенне огненной!
Священник стал подыматься по ступенькам.
— Принеси мой чемодан! — приказал он Феде.
Когда Федя принес чемодан, бабушка говорила священнику:
— Приехали? А мы вас ждем!
Священник пропустил слова бабушки мимо ушей. Он повернулся в угол, к Николе-чудотворцу, стал читать молитву.
— На тя, господи, уповахом. Ныне и присно и во веки веков…
— Аминь! — закончила бабушка, целуя священнику руку.
Священник благословил бабушку:
— Во имя отца и сына и святого духа! Теперь, мамаша, позвольте вас облобызать.
Нет, Федя не ослышался. Поп назвал бабушку «мамаша».
У Феди задрожали колени. Он даже не мог себе представить, чтобы у священника и вдруг могла оказаться мать! Словно издалека он слышал голос бабушки:
— Феденька, дядя Петя приехал. Поцелуй ему ручку!
У Феденьки и так голова шла кругом, а после бабушкиных слов и вовсе завертелась колесом. Ему почудилось, будто он снова падает с дерева. Ничего не ответив и не замечая протянутой для поцелуя дядиной руки, Федя в смятении выбежал из комнаты.
В саду у него было укромное местечко. Он пошел туда. Федя не слыхал чьей-то вкрадчивой поступи. Он обернулся, когда перед ним внезапно выросла Юлька.
Федя вздрогнул: «Уже пронюхала. Теперь растреплется всем соседям».
— Чего тебе? — недобро спросил он.
— А так, — ответила Юлька. — Очень просто, проведать тебя пришла.
Она повела носиком, словно к чему-то принюхивалась и уставилась на Федю кошачьимим глазами.
— К вам поп приехал, — доложила она.
— Тебе какое дело? — сказал Федя. — Как тресну по башке!
Угроза на Юльку не произвела впечатления. Потоптавшись на месте, она ласково продолжала:
— Я знаю, зачем он приехал…
— Зачем?
— Мамка сказывала, он тебя крестил, да не докрестил, теперича докрещивать будет…
…Пять лет назад, когда Федя был маленький, но уже кое-что понимал, бабушка, по настоянию дяди, решила его тайно окрестить.
