Снимали долго. Келли был в ударе. Он вроде бы носился по студии, участвовал, обсуждал каждую позу, застегнуть или расстегнуть пуговицу, то или это надеть вот под этот пиджак, растрепать волосы или, наоборот, попросить Марьям пройтись щеткой… Но выходило так, что ничего от Келли не оставалось, и снимал я так, как хотел, очевидно, Лус — я бы сказал, строго. Я знай себе щелкал затвором и думал — этот парень понимает, что делает. Ему не надо притворяться, усаживаться верхом на стул, оглядываться через плечо… все эти расхожие приемчики просто не существуют. Я делал пять-шесть кадров, потом Лус шел в угол переодеваться, и от меня требовалось все самообладание, чтобы не смотреть в ту сторону. Как он отпускал пальцы, проверяя застежки — с ума сойти, ведь это молнии-пуговицы, а если бы там было живое — кожа, или волосы, или губы… Мне было уже все равно, я под конец сессии настолько одурел, что и мыслям этим не ужасался. Наконец мы пошабашили — Паса пришел за своими вещичками, у Келли кончились сигареты из недельного запаса, я с ног валился, и Лус, поглядев на часы, улыбнулся сердечно и сказал, что ему пора.
Мне бы ехать домой, проявлять, смотреть, что и как, — но я сразу сказал — режь меня, два дня — не меньше. Келли кивнул. Время шло к полуночи, но мы оба были немного на взводе, а он еще и от табака — и дорога нам была в «Апельсин», мы и не сговаривались.
Келли посигналил бармену, и ему принесли кофе с виски, но не дамский айриш, со сливками наверху, а просто пополам — без сахара и молока. Келли прихлебывал и щурил воспаленные глаза, а я для чего-то заказал пива и теперь с отвращением смотрел на высокую пену «Стеллы». Так мы сидели, помалкивали, и я сдался — или будем молчать о нем, или заговорим.
— А ты — давно его знаешь?
— Давно. Слушай, купи мне сигарет.
— Почему я?
— Я на них уже смотреть не могу…
— А курить будешь? Чудак ты.
— Давай, Бо Финне, слушайся старших. На вот.
Я слез с табурета.
— Ладно. Каких тебе?
— Все равно. Только покрепче и не женские.
Я проторчал у автомата минут пять, выбирая покрепче и не женские, потому что на «Премиум» явно не хватало, а поганые «Кармен» без фильтра я из одного человеколюбия покупать бы не стал. Вернувшись, заподозрил, что Келли просто меня отсылал подальше, потому что он быстренько отошел от стойки с телефоном. И — чокнутый, ей-Богу, — все-таки закурил, уставился сквозь дым прямо в душу. Уж не прикидывает ли виды на меня? Вот чего бы совсем не хотелось… Но Келли не прикидывал. Хорошее у него было правило — если знал, что товарищ не склонен, то и не пытался. Правда, после сегодняшнего — как бы не передумал. Нет уж, извини, наваждения — это одно, а по жизни…
— Ты не расстраивайся, — Келли заговорил тихо, голос у него сел от курева и виски. — Это все так. Все, кто его в первый раз видит.
— А во второй?
— И во второй. И всегда.
— Он модель?
Келли покачал головой.
— Писатель. Что, не веришь? Думаешь, у писателя перо за ухом, седалищная мозоль и нимб?
— Да ничего я не думаю. А что он пишет?
— Так… Классные вещи… А что снимается — это тоже… для удовольствия и чтобы мне помочь. Он хороший друг… Я тебе дам почитать, если хочешь, или сам у него попроси.
— А разве я его увижу еще?
— Почему нет?
— Не знаю… Как-то он… Как ангел. Разве люди такие бывают?
— Бывают, Бо Финне. Это ты хорошо сказал — как ангел. Или как фьярши, знаешь, кто такие?
— Не от мира сего?
Келли снова кивнул и допил кофе. И тут же показал сонному бармену — повтори.
Я подумал и сказал:
— И я еще… знаешь, как это — что такой парень — гей? Я бы никогда не поверил…
— Отчего же? — отвечал Келли, вкручивая недокуренную сигарету в пепельницу. — Я, например, с ним спал.
— И… как? — Богом клянусь, ничего другого у меня не вырвалось.
Келли ткнул в губы окурок, спохватился, чиркал зажигалкой, затянулся все-таки и стал смотреть уже не на меня, а на дым, как он тяжко всплывает кверху.
— Любовник он замечательный, если ты это имеешь в виду. Но, наверное, не это. Видел Хайме? Вот кто счастливчик. Черт, что-то меня совсем развезло — что он там, мензурки перепутал?
Келли взглянул на меня мутно, было похоже, что он вправду пьян — от усталости или от тоски.
