— Воды, воды! — вопил поп. — Одним ведром все потушу!
На крики выбежала из дома барыня, метнулась к сыну, прижала к груди.
— Уйдем, Егорушка, уйдем!
— Маменька, дом же горит!
— Дом старый! — плакала барыня. — Мне твоя жизнь дороже!
Поп, сбитый пламенем, скатился с крыши с обожженной бородой и усами. На пожар сбегались мужики.
— Вещи спасайте! — кричал поп на мужиков.
Мария Федоровна, не распорядившись ни о чем, увела Жоржа в дальний конец двора. Мужики тащили из огня что попало. Вскоре рухнула кровля, и в пламени погибла вся библиотека Валентина Петровича.
— Вон оно как получается, — сказал приехавший на пожар в собственной бричке бывший гудаловский староста Тимофей Уханов по прозвищу Одноглаз. — Помер старый барин, и гнездо его сгорело. Года не прошло.
С помощью Тимофея, одолжив у него денег, Мария Федоровна (после того, как были растасканы головешки с пожарища) приспособила для проживания семьи в деревне несколько хозяйственных построек. Но жить в них было неудобно, а главное — стыдно. И пришлось всем перебираться в Липецк, во флигель городского дома. Дом этот был куплен Валентином Петровичем шесть лет назад, но так получилось, что сами хозяева, круглый год обитая в Гудаловке, почти не жили в нем, сдавая все пять комнат внаем, а когда случалось приезжать в город, останавливались во флигеле.
Перед самым отъездом в Липецк к барыне Марии Федоровне припожаловал Тимофей Уханов, предложил выгодную сделку: на месте пепелища он, Тимофей, ставит новый барский дом (конечно, не такой, как при старом барине, но ничего — жить будет можно, а то ведь как теперь господа живут? — в кладовых да подклетях, одна срамота).
— А что ты хочешь взамен? — прищурившись при слове «срамота», спросил сидевший рядом с Марией Федоровной Жорж.
Тимофей разгладил усы.
— Взамен мне, барин, ваша землица нужна, — сказал он и, не удержавшись, улыбнулся.
— Это как же понимать? — нахмурился Жорж. — За сто десятин всего один дом?
— Ты хочешь купить у нас землю? — удивилась Мария Федоровна. — Все сто десятин?
— Купить сто десятин, я, пожалуй, еще не потяну, — озабоченно сказал Тимофей. — А вот взять в аренду на долгий срок — это по мне. Причем плата моя вам за землю будет высокая, а ваш процент мне за дом — умеренный.
— Постой, постой, — перебил его Жорж, — ты, как всегда, все запутал. Ну-ка, объясни еще раз свои условия.
— Условия мои, барин, самые простые. Я вам новый дом ставлю. Какой он будет по размеру — это мы опосля обговорим. Во сколько денег этот дом встанет — это ваш долг мне. Скажем, даю я вам его на десять лет. И каждый год вы будете выплачивать мне одну десятую часть, да к этому шесть процентов годовых. Это по-божески, барин, совсем по-божески.
— Из каких же средств мы будем выплачивать этот долг? — спросила Мария Федоровна.
— А вот из каких. Свою землю вы даете в аренду мне али наследникам моим тоже на десять лет. И платить я вам буду за нее в два раза поболее, чем вы теперича за нее получаете. Из этой моей оплаты за аренду вы мне свой долг за дом и возвернете.
— Понятно, — усмехнулся Жорж.
— А можно так все закруглить, — снова заулыбался Тимофей, — что и денег-то нам совать из рук в руки не придется. Вы, скажем, называете свою сумму за землю на все десять лет, а я вам на всю эту сумму огромадный дом и отгрохаю. Еще получше старого, сгоревшего. И будет у вас снова и дом свой, и через десять лет все сто десятин обратно вернутся.
— Тимофей, — спросила Мария Федоровна, — а как же будут мужики?
— Какие мужики? — насторожился Одноглаз.
— Ну те, которые сейчас у нас землю арендуют.
Тимофей посмотрел на барыню кислым взглядом:
— Барыня, матушка, ну сколь они вам сейчас платят, мужики-то? Копейки! А я удвоить цену предлагаю!
— Я не о цене говорю…
— А об чем же?
— Мужикам-то ведь кормиться надо. Где они еще землю возьмут? А наша у них под боком.
— Кормиться! Да нешто они голодные? Им и своих наделов хватает.
— Если бы хватало, — вмешался Жорж, — не арендовали бы у нас.
Тимофей заерзал на табуретке, заговорил удивленно, обиженно, разводя в стороны руки:
— Да какие такие мужики? Откудова они взялись? Сколь их есть, чтобы землицу дробить? Зачем вам, барыня, с ими мелочиться? Одно беспокойство для господ с кажным сиволапым счеты вести, кажную весну и осень себя утруждать…
