При Хлое Грейс способна вести себя в отношении Марджори вполне пристойно и даже выказывать что-то вроде дружеского расположения.
Марджори в саду учится выращивать к рождеству морозник, оберегать его бледные, нежные цветы от слизняков и сырости.
Грейс снисходит до выращивания брюссельской капусты под руководством отца и в 1942 году получает первую премию на школьном конкурсе.
Хлоя, которая ютится вдвоем с матерью в дощатой каморке за «Розой и короной», учится подрезать те самые розы, от которых у Эдвина разыгрывается астма.
А Элен по-прежнему не пишет.
Марджори прилежно учится, выходит на первое место по всем предметам, кроме спортивных игр, рисования, пения и физкультуры. У окружающих она вызывает одновременно жалость и восхищение. Все сладости, какие полагаются ей по карточкам, она раздает, чаще недругам, но, случается, и друзьям — кому мятный леденец, кому фруктовую подушечку. Покупает себе любовь, скажете вы — ну что ж, ей, бедняжке, сойдет и такая, купленная.
А Элен все не едет.
Ныне Марджори куда как осмелела и заставляет Хлою ждать себя. Хлою сажают за столик между дверью на кухню и туалетом. Чтобы скоротать время, она заказывает аперитив — кампари, и ей приносят дюбонне. Хлоя не выражает недовольства. Хлоя понимает, что у официанта могут быть свои сложности, и прощает его. Да и потом, при всех обстоятельствах Хлоя заранее на стороне официанта, а не обедающего.
Так и Гвинет в те давние годы, вкалывая не за страх, а за совесть в «Розе и короне», редко когда выражает недовольство.
Гвинет не унывает, только ужасно устает и по выходным непременно проводит утро в постели. Она встает в полседьмого и редко ложится спать раньше полуночи, а выходной у нее раз в неделю.
По утрам, свежая и бодрая после мертвецкого сна, Гвинет полна энергии. Она с удовольствием распахивает окна, выгоняя из трактира нагретый, спертый воздух и впуская свежесть и прохладу. С удовольствием вытирает со столов кольца от пивных кружек, а после, когда средства для полировки мебели исчезают с прилавков, скажет только: «Не беда! А руки на что!» — и трет еще усердней.
Даже мужское поклонение Гвинет принимает с удовольствием, покуда ее и их разделяет трактирная стойка, а поскольку скоро в десяти милях от Алдена появляются как военный лагерь, так и авиабаза, то в «Розе и короне» всегда полно мужчин в военной форме, как офицерского звания, так и рядовых, которые поклоняются ей. У Гвинет хорошенькое, ясное личико, полная грудь и стройные ножки.
Гвинет не гнушается никакой работой, даже когда речь идет о том, чтобы подтирать воскресным утром блевотину после вчерашней попойки или мыть сортиры. В конце концов, это напачкали защитники ее страны. Должен же кто-то убирать, а мужчины, когда напьются, плохо владеют собой. Это жизнь.
Гвинет умеет и сготовить и подать, и, когда мистер и миссис Ликок решают завести в трактире горячие обеды, Гвинет делает и то и другое за счет своего обеденного перерыва.
Гвинет привораживает клиентов и никогда не дает повода для сплетен.
Ликоки только диву даются, как это они прежде обходились без Гвинет.
Работали больше, очень просто.
— Ты не хочешь попросить прибавки? — пробует как-то подсказать ей Хлоя, улучив редкую минуту, когда Гвинет при ней открыто жалуется как на форму, так и на содержание своей жизни. Ликоки открыли в «Укромном уголке» буфет — что это лишняя работа, еще куда ни шло, но что они даже не заикнулись о своем намерении — это для Гвинет обида.
Просить о прибавке? Гвинет поражена, что Хлое могла прийти в голову такая мысль.
— Сами прибавят, если найдут, что я того стою, — говорит она. — Притом не забывай, как я им обязана. Многие ли согласились бы взять женщину с ребенком? У нас есть крыша над головой, Хлоя, нам повезло. К тому же сейчас война, нехорошо думать о себе. Глупости, это я так, оттого что нездоровится. Буфет в «Укромном уголке», конечно, будет очень кстати.
— Может, тебе поговорить с Ликоками, чтобы наняли вторую женщину? — настаивает Хлоя. — Ты не можешь делать все одна.
— Это будет нехорошо. Пусть лучше та женщина работает для фронта. Что, если какому-нибудь летчику не достанется парашют из-за моего эгоизма?
