— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Проклятый подглядывающий Том.
— Говорю тебе, Гиб. Это не то, что ты думаешь. Если Тоцци не хотел, чтоб его слушали, он должен был выключить передатчик. Но пока он работает, я обязан записывать то, что слышу. Таковы правила.
— И это записано на пленке? — Гиббонс потер опухшую челюсть.
— Конечно. Я должен отчитываться за свою работу. — Догерти потянулся к пластмассовому ящику из-под молока, полному катушек с пленкой, провел по ним пальцем, пока не нашел нужную, и вытащил ее. — Вот. Хочешь — послушай.
Гиббонс бросил на кассету злой взгляд.
— Нет. Ты вот что скажи мне. Сколько времени он ее трахает?
— Насколько я знаю, это было всего один раз. Несмотря на все его усилия. Как мне кажется, мисс Дефреско жалеет, что так легко уступила.
— Ты кто, доктор Рут?
— Я просто говорю.
— Как это произошло?
Хитрое выражение на лице Догерти сменила застенчивая улыбка.
— Послушай, Гиб, это касается только Тоцци. Мне странно...
— Мой кретин напарник ложится в постель с сестрой такого неуравновешенного придурка, как Живчик Дефреско, который может нас сильно натянуть, а мне нельзя узнать, что тут творится? Ты что, спятил? Если эти ребята узнают, что Тоцци федеральный агент, он может схлопотать парочку пуль, как Петерсен сегодня ночью. Что, если Живчик ведет с Тоцци двойную игру? Он вполне способен на это. Что, если он разозлится, узнав, что Тоцци трахает его сестру? Как ему отплатить за это?
Догерти перестал улыбаться.
— Такой вариант всегда возможен, но не думаю, что он так поступит с Тоцци. Они вроде вполне ладят друг с другом. Принимая во внимание все обстоятельства.
— Догерти, ты ни черта не понимаешь. — Гиббонс стиснул зубы, так как новая волна боли накатила и пронзила челюсть.
Через один наушник он услышал, что Тоцци снова что-то говорит. Он быстро поправил наушники.
— Я собрал орехи. Может, ты хоть спасибо скажешь?
— С какой стати? Ты вынудил меня бросить их в тебя.
— Вовсе нет.
— Заткнись. Ты выводишь меня из себя.
Гиббонс услышал звук удаляющихся шагов.
«Послушай, Джина! Ты куда?»
Тишина.
«Джина! Куда ты?»
Тишина. Захлопнулась дверь.
Гиббонс переместился к маленькому окошку в стенке фургона и стал наблюдать за дверью дома Дефреско. Брюнетка в очках с раздраженным видом спустилась по лестнице. Гиббонс удивился. Джина Дефреско выглядела не так, как он ожидал. Зная Тоцци, он представил себе этакую корову с колышущимися формами, сплошь покрытую волосами, с ногтями, как у Леди Драконши, толстыми ляжками, в узкой юбке до пупа и огромной грудью, в которой можно утонуть. Но эта женщина была... нормальной. И самое странное, что она родственница этого ублюдка Живчика. Он попытался получше разглядеть ее лицо, когда она свернула на тротуар. Довольно привлекательная.
Тоцци бежал за ней по подъездной дорожке, на ходу натягивая темно-синее пальто из кашемировой шерсти.
— Джина! Подожди! Я провожу тебя до автобуса.
Согнувшись, Гиббонс пробрался в конец фургона и повернул ручку двери.
— Эй, Гиб, ты куда?
— Надо поговорить с Тоцци. Он еще не знает о Петерсене.
— Гиб, но ведь вступать в прямой контакт с агентом под прикрытием на задании запрещено. Иверс тебе за это башку оторвет.
Металлическая дверь захлопнулась. Гиббонсу было плевать на все правила и инструкции. Нужно предупредить Тоцци прежде, чем его убьют, а уж потом Гиббонс сам его убьет за то, что тот такой идиот.
Придерживая рукой опухшую щеку, Гиббонс надвинул пониже шляпу и направился через улицу, чтобы догнать своего бегущего за юбкой напарника.
9.26 утра
Тоцци шел за Джиной, направлявшейся к автобусной остановке на бульваре Кеннеди.
— Что я тебе такого сделал? А? Только старался тебе угодить.
Она шла, не обращая на него внимания.
— Послушай, Джина, ты даже из вежливости не можешь сказать мне пару слов?
Тоцци старался говорить, как порноделец Майк Санторо, но чувства-то были его собственные. Он хотел хоть как-то пробиться к ней. По крайней мере, выяснить, почему она обращается с ним как с половой тряпкой. Ведь был же у них тот невероятный воскресный полдень. Их тогда явно что-то связывало, пусть всего на несколько часов.
