— Что вы делали на кухне?
Старик опять смотрит на окружающих. Кажется, их слова лишены для него всякого смысла…
— Каким образом вас заперли на кухне? Ключа внутри нет, снаружи — тоже.
— Не знаю, — лепечет он, как ребенок, опасающийся, что его накажут.
— Чего не знаете?
— Ничего.
— Документы при вас?
Он неловко роется в карманах, опять утирает глаза, шмыгает носом и наконец протягивает бумажник с серебряной монограммой. Полицейский комиссар и Мегрэ переглядываются.
Старик действительно в маразме или неподражаемо играет. Мегрэ извлекает из бумажника удостоверение личности и читает:
«Октав Ле Клоаген, судовой врач в отставке, шестьдесят восемь лет, Париж, бульвар Батиньоль, тринадцать».
— Всем выйти! — неожиданно взрывается он.
Жозеф Маскувен послушно поднимается.
— Не вы. Вас это не касается. Да сядьте же, черт побери!
В этой кукольной квартирке теперь, когда в нее набилось чуть не полтора десятка человек, буквально не продохнуть.
— Вы тоже садитесь, господин Ле Клоаген. И прежде всего объясните, что вы делаете в этом доме.
Ле Клоаген вздрагивает. Слова он слышит, но смысл их не воспринимает. Мегрэ повторяет вопрос, потом срывается на крик.
— А, вот вы о чем. Извините. Я зашел…
— Зачем?
— Повидать ее, — бормочет старик, указывая на прикрытое простыней тело.
— Решили узнать свое будущее?
Старик молчит.
— Короче, были вы ее клиентом или нет?
— Да. Я зашел…
— И что произошло?
— Я сидел здесь. Да, здесь, на этом золоченом стуле. Потом постучали в дверь. Вот так…
Старик направляется к двери. Кажется, что он хочет удрать. Нет, он только отрывисто стучит.
— Тогда она мне сказала…
— Продолжайте. Что она вам сказала?
— Она сказала: «Живо туда!» И втолкнула меня в кухню.
— Это она заперла дверь на ключ?
— Не знаю.
— Дальше.
— Вот и все. Я сел к столу. Окно было открыто. Я смотрел на улицу.
— А потом?
— Потом — ничего. Пришло много народу. Я решил, что мне лучше не показываться.
Говорит он тихо, медленно, как бы нехотя, и внезапно, совсем уж неожиданно, осведомляется:
— Табачку не найдется?
— Вам сигарету?
— Нет, табаку.
— Вы курите трубку?
Мегрэ протягивает кисет. Ле Клоаген берет щепоть табаку и с явным удовлетворением заталкивает за щеку.
— Только не говорите моей жене.
Тем временем Люкас обшаривает квартиру. Мегрэ знает, что ищет бригадир.
— Ну?
— Ничего, шеф. Ключа от кухни нет ни с той, ни с этой стороны. Я послал одного из инспекторов на улицу — вдруг ключ выбросили в окно.
Обращаясь к Ле Клоагену, Мегрэ резюмирует:
— Итак, вы утверждаете, что явились сюда незадолго до пяти, чтобы повидаться с гадалкой. Без нескольких минут пять кто-то постучал в дверь особым образом, и мадмуазель Жанна втолкнула вас в кухню. Так? Вы смотрели на улицу, потом услышали голоса, но остались на месте. Даже не посмотрели в замочную скважину.
— Нет, не посмотрел. Я думал, у нее посетители.
— Вы и раньше бывали здесь?
— Каждую неделю.
— С давних пор?
— С очень давних.
Маразматик? Или нет? Квартал бурлит. Когда подъезжают машины прокуратуры, на улице толпится уже человек двести. Повсюду солнце, яркие краски, на террасах так приятно потягивать холодное пиво. Из-за новоприбывших Мегрэ приходится опять влезть в пиджак.
— Ба! Комиссар! — восклицает товарищ прокурора. — Значит, дело обещает быть интересным?
— Если не считать того, что я покамест имею дело с двумя психами, — ворчит Мегрэ себе под нос.
Этот идиот Маскувен не сводит с него глаз. Старик жует табак и шмыгает носом.
Подъезжают еще машины. Теперь это пресса.
— Вот что, Люкас, забирай-ка двух этих чудиков. Я буду на набережной через полчаса.
И тут Маскувен отмачивает нечто совсем уж сногсшибательное. Подняв голову и поискав шляпу по гостиной, где теперь царит полный хаос, служащий Пру и Друэна с серьезным видом, который он сохраняет при любых обстоятельствах, выпаливает:
— Вот видите, господин комиссар, Пикпюс убил-таки гадалку.
