— Спасибо, что позвонили, — сказал Скотт, удивляясь дружелюбию Opeo. — Мелон рассказал вам, что случилось?
— Да. И сказал, что вы неблагодарный гад.
— Такой и есть.
Opeo засмеялся.
— Послушайте, у вас с ним был конфликт, но я — совсем новый человек. И мне бы хотелось познакомиться с вами и поговорить об этом деле.
У Скотта вспыхнула надежда.
— Мелон нашел новые зацепки?
— Нет, я не могу так сказать. Я просто хочу поскорее вникнуть в события той ночи. Вы не могли бы заехать ко мне сегодня?
Скотт только что заново пережил ту ночь и был сыт по горло разговорами о ней.
— Я сейчас на работе. Потом у меня было кое-что намечено.
Opeo помолчал.
— А завтра? В любое удобное для вас время.
— Давайте я вам позвоню.
Opeo продиктовал ему свой прямой номер и повесил трубку.
Скотт бросил телефон на сиденье. Интересно, о чем Opeo хочет спросить его? И говорить ли ему о бакенбардах?
Скотт развернулся и поехал в центр. Проезжая Гриффит-парк, набрал номер Opeo.
— Детектив Opeo, это Скотт Джеймс. Я могу заскочить к вам сейчас, если вы на месте.
— Жду вас.
Затем он позвонил Доминику Леланду и сказал, что не может сейчас приехать смотреть новых собак.
— Почему? — зарычал Леланд не хуже немецкой овчарки.
— Еду в «корабль».
— Я не для того брал тебя в свой взвод К-9, чтобы ты тратил время на этих людей.
Отдел убийств и ограблений со своими спецподразделениями обитал на пятом этаже здания полицейского управления. Это было десятиэтажное здание напротив городского совета, обращенное к городскому совету заостренным треугольным стеклянным выступом. Этот выступ был похож на нос корабля, и рядовой состав управления прозвал его «кораблем».
— Меня хотят видеть в отделе убийств и ограблений.
Леланд больше не рычал.
— Насчет расследования твоего дела?
— Да, сэр. И я сейчас еду туда.
— Ладно, — снова рыкнул Леланд. — Тогда приезжай сюда, сразу как освободишься.
Скотт никогда не ездил к Гудмену в форме. Форма лежала у него в спортивной сумке, а пистолет — в запертой коробке в багажнике. Он свернул с шоссе на Первую улицу и переоделся на закрытой парковке «корабля». Его увидят многие детективы, которые помнят безобразную сцену с Мелоном. И пусть.
На рецепции Скотт предъявил жетон и удостоверение и сказал, что он к Opeo. Дежурная набрала номер, коротко поговорила и выдала Скотту пропуск, который он прицепил к рубашке.
Идя по вестибюлю, Скотт старался не хромать, а это было нелегко, учитывая, сколько железа было в его ноге. В ту ночь, когда его привезли в приемный покой госпиталя Доброго самаритянина, ему оперировали бедро, плечо и грудь. Через неделю сделали еще три операции, через полтора месяца — еще две. Рана ноги стоила ему трех фунтов мышечной ткани, чтобы восстановить бедренную кость, потребовался стальной стержень и шесть скреп, не говоря о том, какой ущерб понесла его нервная система. Для восстановления плеча потребовались три пластины, восемь скреп, и снова ущерб для нервной системы, но он все это выдержал. Надо только быть сильнее боли и проглотить немного болеутоляющего.
Баду Opeo было чуть за сорок, у него было щекастое лицо вожатого отряда бойскаутов, увенчанное короткими черными волосами. Он встретил Скотта у лифта, чего Скотт никак не ожидал.
— Бад Opeo. Рад познакомиться. — И повел Скотта к дверям отдела особо тяжких преступлений. — Я сижу над этими папками с тех пор, как мне дали это дело. Это ужасно, то, что случилось в ту ночь. Как давно вы вернулись на работу?
— Одиннадцать недель назад.
Светская беседа. Скотт начал раздражаться.
— Удивительно, что вам позволили вернуться. Должны были отправить на инвалидность.
Скотт не ответил. Он устал разговаривать.
Opeo заметил нашивку К-9 у Скотта на плече.
— К-9. Должно быть, это интересно.
— Они делают, что скажешь, не возражают, и они всего лишь собаки.
Opeo наконец понял намек и замолчал. Он провел Скотта в переговорную комнату отдела убийств с прямоугольным столом и пятью стульями. На полу стояла большая коробка с папками. По столу были разложены его свидетельские показания и показания друзей и членов семьи двоих мужчин, что были в «бентли», — девелопера по имени Эрик Паласян, который был за рулем и получил шестнадцать пуль, и его двоюродного брата из Франции, адвоката по вопросам недвижимости Жоржа Белуа, в которого выстрелили одиннадцать раз.
