Скотт поставил машину на парковке напротив тюрьмы, но выходить не стал, остался в машине вместе с Мэгги. Через двадцать пять минут Мэгги встрепенулась, понюхала воздух и насторожила уши. Скотт пристегнул поводок. Когда появился Пол Будрес, они вышли из машины.
— Она учуяла тебя за сорок секунд до того, как я увидел.
Будрес явно был не в своей тарелке. Углы губ опустились вниз, глаза сузились до щелочек.
— Следователи ушли. Решили, что ты не придешь.
— Это сделал не я.
— Черт побери, знаю, иначе меня бы здесь не было.
Скотт не мог придумать, куда деть Мэгги, пока он будет в тюрьме, и позвонил Будресу. Тот решил, что Скотт сошел с ума, но приехал. Скотт передал ему поводок. Будрес нахмурился, но взял его. Протянул Мэгги руку — понюхать, погладил ее.
— Мы пойдем погуляем. Отправь мне сообщение, когда выйдешь.
Скотт быстро, не оглядываясь, пошел к зданию тюрьмы. Они понимали, что Мэгги попытается бежать за ним, и она попыталась. В ее понимании они были стая, а стая всегда держится вместе. Мэгги скулила и лаяла, скребла когтями по тротуару. Будрес предупредил, что нельзя оглядываться, нельзя махать рукой и вообще нельзя никаких человеческих глупостей. Если посмотреть ей в глаза, она будет сильнее бороться, чтобы бежать за ним. Собака видит твое сердце в твоих глазах, учил его Будрес.
Скотт перешел через дорогу и вошел в главный вестибюль. Там объяснил помощнику шерифа, что ему назначена встреча с заключенным Маршаллом Иши. В своей темно-синей форме с жетоном на груди он ничуть не походил на детектива из отдела убийств и ограблений. Он вздохнул и назвался Бадом Opeo.
Помощник шерифа позвонил, и через несколько минут появилась еще одна помощница.
— Мы его привели. Я провожу вас.
Скотту стало чуть полегче. Он прошел вслед за ней в комнатку, где она попросила его сдать наручники и оружие, выдала квитанцию, закрыла их в сейфе. Затем проводила в комнату для допросов, где стоял стол с пластиковым покрытием и три стула. Стол был окаймлен стальной штангой, чтобы приковывать заключенных. Скотт сел на стул лицом к двери.
Молодой помощник шерифа ввел Маршалла в комнату. На нем был ярко-синий спортивный костюм, кроссовки; тонкие, как карандашики, запястья скованы наручниками. Он был еще изможденнее, чем помнил Скотт.
Помощник усадил Маршалла за стол лицом к Скотту, пристегнул его наручники к стальной штанге и закрыл за собой дверь.
Скотт смотрел на Маршалла. Он знал о Маршалле только, что тот наркоман и что его брата и девушку вчера убили. Вероятно, Маршалл узнал об этом утром. Глаза у него красные — видимо от слез.
— Вы любили брата?
В покрасневших глазах вспыхнул гнев.
— Что за вопрос?
— Извините. Я не знаю, какие у вас были отношения.
Скотт следил за выражением его лица, и слезы, выступившие у него на глазах, были ответом.
— Я его воспитывал с девяти лет.
— Мне очень жаль. Жаль Дарила, и Эстеллу тоже. Я знаю, как это больно.
Глаза Маршалла снова вспыхнули гневом.
— Перестаньте. Откуда вам знать. Ближе к делу.
Скотт встал, отодвинул стул и стал расстегивать рубашку. Удивленный, Маршалл отпрянул.
— Не надо. Перестаньте!
Скотт бросил рубашку на стул, следя за выражением лица Маршалла. Тот смотрел на серые шрамы на левом плече Скотта и на правом боку.
— Вот откуда.
Маршалл не отводил глаз от шрамов.
— Как это случилось?
Скотт надел рубашку.
— Когда вы делали признание, вы рассказали детективам, что девять месяцев назад ограбили китайский магазин. Вас спросили, видели ли вы стрельбу. Тогда были убиты три человека, еще один оставлен умирать.
Маршалл кивнул.
— Да, сэр, я совершил ограбление, но стрельбы я не видел. Это вас оставили умирать?
Маршалл держался так естественно, что Скотт понял: он не лжет. И детектора не нужно.
— В ту ночь я потерял близкого человека. Вчера вы потеряли брата. Дарила убили те же люди, что сделали это со мной.
Маршалл задумался. Глаза его блеснули.
— Был ли с вами в ту ночь Дарил? — спросил Скотт. — На крыше? Чтобы предупредить в случае опасности?
Маршалл разозлился.
— Какого черта? Я не брал Дарила с собой на такие дела. О чем вы говорите?
Он не лгал и не притворялся, это было очевидно.
