В ночных кошмарах, вызванных недавними событиями, я все время бегу: спасаюсь от чудовищ, бешеных собак и форвардов-неандертальцев, но теперь они кажутся более реальными. Джок объясняет это побочным эффектом левадофы – моего нового лекарства.
За последние два месяца доза уменьшилась в два раза. Он говорит, что, видимо, я меньше подвергаюсь стрессу. Вот ведь шут! Каждый день он звонит мне и предлагает поиграть в теннис. Я отказываюсь, и он рассказывает мне анекдоты.
– Какая разница между женщиной на девятом месяце беременности и разворотом «Плейбоя»?
– Не знаю.
– Никакой, если ее муж знает, что ему надо.
Это еще самый приличный из них, и я решаюсь рассказать его Джулиане. Она смеется, но не так громко, как я.
Джок предоставил нам свою квартиру, где мы и живем, решая, отстроить ли нам старый дом или купить новый. Так Джок пробует вымолить прощение, но он не прощен. Какое-то время назад он переехал к новой подружке, Келли, которая надеется стать следующей миссис Джок Оуэнс. Ей потребуются гарпун и цепь из огнеупорной стали, чтобы подвести его к алтарю.
Джулиана выкинула все хитрые приспособления Джока и просроченные замороженные продукты из холодильника. Потом пошла и купила новые простыни и полотенца.
Ее утренняя тошнота, слава богу, прошла, и тело с каждым днем становится больше (все, кроме мочевого пузыря). Она убеждена, что у нас будет мальчик, потому что только мужчина может доставлять столько неприятностей. Она всегда смотрит на меня, когда это говорит. Потом смеется, но не так громко, как я.
Я знаю, что она внимательно наблюдает за мной. Мы наблюдаем друг за другом. Возможно, она отыскивает признаки болезни или же не доверяет мне. Вчера мы поссорились – впервые с тех пор, как все уладили в тот раз. Мы собираемся в Уэльс на неделю. И она жалуется, что я всегда откладываю сборы до последней минуты.
– Я никогда ничего не забываю.
– Не в этом дело.
– А в чем?
– Ты должен делать это раньше. От этого меньше волнений.
– Для кого?
– Для тебя.
– Но, по-моему, волнуюсь не я.
После того как я пять месяцев ходил вокруг нее на задних лапках, благодарный за прощение, я решил вывести ее на чистую воду. И спросил:
– Почему женщины влюбляются в мужчин, а потом пытаются переделать их?
– Потому что мужчины нуждаются в помощи, – ответила она так, как будто это общеизвестная истина.
– Но если я стану тем, кем ты хочешь меня видеть, я уже не буду собой.
Она закатила глаза и ничего не сказала, но с тех пор стала менее колючей. Сегодня утром она подошла, села ко мне на колени, обхватила руками за шею и поцеловала с такой страстью, которая обычно умирает в браке. Чарли сказала: «Ух ты!» и опустила глаза.
– Что случилось?
– Это, ребята, французский поцелуй.
– А что ты знаешь о французских поцелуях?
– Это когда друг друга слюнявят.
Я погладил живот Джулианы и прошептал:
– Я хочу, чтобы наши дети никогда не вырастали.
Мы с архитектором договорились встретиться около воронки в земле. Единственная вещь, которая осталась на месте, – это лестница, ведущая теперь в никуда. Сила взрыва вытолкнула бетонный пол кухни через крышу и отбросила котел во двор через две улицы. Ударная волна выбила почти все окна в квартале, а три дома пришлось снести.
Чарли говорит, что видела кого-то в окне второго этажа как раз перед взрывом. Любой находившийся там должен был полностью испариться, как утверждают эксперты, и это может объяснить тот факт, что они не нашли ни ногтя, ни частицы кожи, ни зуба. Но я снова и снова спрашиваю себя: зачем Ди Джею было оставаться поблизости, после того как он открыл газ и установил на котле таймер? У него была масса времени выбраться, если, конечно, он не планировал «финального акта» в полном смысле слова.
Чарли не понимает, что это он подстроил взрыв дома, собираясь нас убить. Недавно она спросила меня, попал ли он, по моему мнению, на небеса. Мне очень хотелось сказать: «Я надеюсь, что он хотя бы умер».
