Но на волю Сыч распорядился, чтобы Каримова поддержали нужные люди. В те времена без надежной крыши в бизнесе просто нечего было делать. Каримов в благодарность за эту поддержку регулярно отсылал Сычу на зону процент от своих прибылей да еще откладывал на особый счет в банк, чтобы Николаю было на что безбедно жить после отсидки.
Сыч сидел долго, условно-досрочное освобождение за хорошее поведение ему никак не грозило, а потому на особом счете накопилось немало. Настолько немало, что, освободившись, Николай Сычев решил кардинально изменить свою жизнь. Для Ильдара он остался верным другом и первым советчиком. Имея на запасном пути такой бронепоезд, Ильдар Каримов никого не боялся.
Обо всем об этом он и рассказал теперь Камо Есакяну. Адвокат заметно расслабился.
— Я так понимаю, если директор этой фирмы со своим иском будет сильно тебе досаждать, то до суда он может и не дожить? — сказал он.
— Вполне возможно…
— Ты меня почти успокоил.
Вчера они не пошли ни в какой ресторан. Валерий пригласил Веру в свой кабинет и, чуть смущаясь, выставил на низкий столик бутылку настоящего французского шампанского. Травникова сбегала в приемную и принесла высокие тонкие фужеры.
Они расположились в глубоких креслах. Круглая стена огромного кабинета, вся в высоких окнах, по всей своей протяженности была уставлена всевозможными растениями, что делало эту часть кабинета похожей на тропический сад. Где-то в этих кабинетных зарослях даже журчал фонтанчик. Над креслами нависали широкие листья пальм, в замаскированных мхом кадках цвели и источали приторные ароматы диковинные цветы. Совсем недавно эти джунгли с электрическим фонтанчиком и мягкой мебелью в кустах казались Вере Травниковой жутким мещанством с претензией на аристократизм. Вчера, сидя там с Валерием, она нашла этот сад очень милым, очаровательным уголком.
Валерий не был настойчивым ухажером. Весь вечер они проговорили. Обо всем и ни о чем. О живописи, о музыке, о бизнесе и политике. Посплетничали о сотрудниках фирмы, помечтали о новом офисном здании.
Вера совсем забылась, шампанское ударило ей в голову, и она представила себя не секретаршей, а полноправной совладелицей того, что видела каждый день вокруг, такой же, как Валерий Беловский. Они не заметили, как перешли на «ты». Вернее, это Вера перешла, он и прежде так к ней обращался, используя «вы» в ее адрес только в присутствии деловых партнеров.
— Мне так хорошо с тобой, Вера, — сказал он ей вчера. — Ты такая умная, такая очаровательная. Именно такую женщину, как ты, я всегда хотел видеть своей женой.
— Правда? — она постаралась хитро и недоверчиво улыбнуться, но губы дрожали от волнения.
— Правда, — мягко ответил он. Его тихий глубокий голос завораживал Веру. — Теперь, когда я стал старше и мудрее, я понимаю, что всю жизнь искал именно такую женщину, как ты. Такую, которой мог бы любоваться и восхищаться, которую мог бы не только любить, но и уважать. И это, на мой взгляд, неизмеримо важнее, чем просто любовь. Я искал женщину, которая стала бы мне помощницей, соратницей, посвятила бы мне себя всю… Ты именно такая, Вера. Ты воплощение моей мечты.
От его слов и шампанского, от тепла его ладони, в которой он держал ее руку, Вера таяла, как масло на сковородке.
— Но я женат.
Масло вспенилось, зашипело и брызнуло раскаленными каплями, обжигая Верину раскрывшуюся, как жемчужная раковина, душу. Наваждение исчезло, створки захлопнулись. Но ведь она же знала, что он женат! Что же ее так шокировало? Неужели то, что она, как наивная школьница, поверила во все эти «приветливы лисицыны слова»?
— Ты мне не веришь? — спросил ее Беловский.
— Что вы женаты? Охотно верю, — усмехнулась она.
— Нет-нет, ты не веришь, что человек может ошибаться? Я был очень молод и неопытен. Меня уговорили, убедили, обманули, в конце концов… Но я всегда был уверен, что я непременно разведусь!
— Не развелись?
— Когда дело дошло до развода, выяснилось, что жена моя тяжело больна. Я не мог бросить ее в тот момент, даже несмотря на то, что совершенно ее не любил. Я стал возить ее по врачам. И, каюсь, я только тебе одной скажу это, я в тайне надеялся узнать от врачей, сколько мне осталось мучиться. В глубине души надеялся поскорее освободиться от жены. Я не желал и не желаю ей смерти, но и я, согласись, без вины несу этот крест связи с нелюбимым и не понимающим меня человеком. Я лишен даже самых простых человеческих радостей. У нас нет детей, хотя я мечтал о них всю жизнь. Я вынужден проводить все выходные и праздники дома. У меня нет любовниц, потому что я могу расстроить больную жену и довести ее до очередного приступа болезни. И снова начнутся врачи, капельницы, ночные бдения у ее постели… Но теперь, когда я встретил тебя, Вера, я не знаю, как мне жить дальше. Так, как раньше, я больше не могу, я хочу, чтобы со мною рядом была ты.
