— Очень странная история, — задумчиво покачал я головой.
— Еще бы не странная, — согласился Тоётоми. — Кто-то ж должен был сего голема запрограммировать! Причем, натравив именно на Златку!
— Зачем? — само собой вырвалось у меня.
— Меня спрашиваешь?
В этот момент к нам вернулась Лариса Георгиевна.
— Ну?! — дружно вскочили мы со скамьи ей навстречу.
— Полагаю, жить барышня будет, — сухо сообщила целительница. — Но травмы там серьезные — с големами вообще шутки плохи. Придется ей минимум недельку погостить у нас — а там видно станет.
— Можно к ней? — тут же спросил японец.
— Она в забытьи, — заметила Лариса Георгиевна.
— Не важно!
Целительница неуверенно оглянулась на дверь, из-за которой только что пришла, затем покосилась в сторону другого коридора, ведшего, как я знал, к Светкиной палате.
— Если только на полминутки, зашли и сразу вышли, — смилостивилась она, из чего я сделал неутешительный вывод, что дела Златкины и впрямь обстоят из рук вон плохо. — Только шинель снимите, — потребовала Лариса Георгиевна у меня — Ясухару свою, должно быть, забыл на полигоне. — И халаты наденьте!.. И руки вымойте!
— Да, конечно, — поспешно кивнул я — местные порядки были мне не в новинку.
* * *
Выйдя от Златки, в прихожей мы неожиданно столкнулись… нет, не с профессором из Петрополиса, что как раз было бы сейчас совсем не удивительно — с ротмистром Петровым-Бошировым.
— О, вы уже здесь?!. — не сдержал я некоторого недоумения при виде шефа московских жандармов.
— И вам здравствовать, молодой князь! — в своей манере усмехнулся тот.
— Здрасьте… — запоздало буркнул я.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Господин Ясухару, — протянул затем офицер ладонь моему спутнику.
— Господин ротмистр, — ответил на приветствие японец.
— Возвращаясь к вашему энергичному восклицанию, молодой князь, — снова повернулся затем Петров-Боширов ко мне. — С вашего позволения, я здесь не просто «уже». А «уже добрый час». Но позвольте узнать, почему сие вас так озадачило?
— А, так вы тут не из-за Злат… — начал было я. — А что вы тогда здесь делаете?
— Оформляю документы на новоявленную подданную Империи — некую Каратову Светлану Игоревну, — хитро прищурился жандарм. — Часом, не слышали о такой?
— Документы? — не сразу получилось у меня переключиться на Светкины проблемы со Златкиных.
— Комиссия признала госпожу Каратову, девицу чухонского происхождения, полностью дееспособной. Нынче же она будет выписана из лазарета…
— Отлично! — выдохнул я.
— …и до сей ночи должна будет покинуть гостеприимные стены Федоровского кадетского корпуса, — закончил между тем ротмистр.
— В смысле — покинуть стены? — не понял я.
— На своих двоих, сударь — благо здоровье позволяет, — усмехнулся Петров-Боширов. — Госпожа Каратова, при всем возможном к ней уважении, сословия подлого и никакого отношения к сему корпусу не имеет. Задерживаться здесь далее у нее нет никаких оснований, — пояснил он.
— Куда же она пойдет? — растерянно осведомился я.
— Не могу сего знать, — развел руками жандарм.
— Погодите, — принялся я судорожно соображать. — Светка же… в смысле, госпожа Каратова — она же несовершеннолетняя! — пришла мне в голову здравая мысль. — Значит, ей положен опекун!
— Не совсем так, сударь, — покачал головой ротмистр. — Аура показала, что ей есть полных восемнадцать лет — так что возраста совершеннолетия чести она уже достигла и вольна идти, куда пожелает. Вот принадлежи ей какое-то существенное имущество — тогда, конечно, потребовался бы опекун. Но так как мы имеем дело с освобожденным холопом, никакой собственностью, помимо носильных вещей, госпожа Каратова не владеет, а значит, не нуждается и в опеке.
— И куда же ей прикажете идти? Сами сказали, ни жилья, ни денег у нее нет! — возбужденно воскликнул я.
— На подобный случай в Москве имеется широкая сеть приютов и ночлежек, — пожал плечами офицер. — Конечно, в массе своей они предназначены для нужд черни, но там примут и одаренного. Понятно, сие не Ключ весть что, но крышу над головой и миску похлебки госпожа Каратова получит.
— А… нельзя ее как-то оставить в Федоровке? — спросил я — признаться, без особой надежды.
