— Ого, — сказал Евсей. — У нас педрилы уже в майорах служат? Все, считай, пропала страна…
— А почему это я сектант? — обиделся майор Бондарев.
— Так ты же в секте состоишь. Или ты от сектантов отколупнулся?
— Какой секты?
— Да не помню я, хрен, названия. Знаю только, что перегной воруете. У вас так заведено: кто, значит, честно живет, у того надо перегной украсть. А еще у вас с девками не по-нашему. Тоже, значит, такой обычай.
Гости между тем потели и уже начали задыхаться…
— Давай, что ли? — грустно сказал майор.
— Ну давай.
— А, вспомнил! — радостно закричал Евсей. — Вы же сатанисты.
— Да, — сказал Игорь. — Ты раскусил: мы самые главные сатанисты.
Они чинно поклонились Евсею.
— А давай, — сказал Евсей, — вместе перегной воровать? Мне до зарезу перегной нужен, я без него жить не могу. Я ведь мужчина все-таки. А? Я такие места знаю, где этого перегноя — хоть ложкой жри.
— Дело хорошее, — сказал Игорь, — но чтобы с нами перегной воровать, надо пройти кровавое испытание.
— Это ерунда, — сплюнул Евсей. — Сто раз его проходил. Я ведь мужчина все-таки.
— Ну что, — подмигнул Игорь, — возьмем его в сатанисты?
— Дело нужное, — сказал Гера, — но есть нюанс. У нас на перегной ходят педрилы со стажем. Признавайся, Евсей, откуда ты стаж возьмешь?
— А что, — обиделся Евсей, — я не похож на педрилу со стажем?
Пот катился градом и водопадом…
— Давай попробуем еще раз, — сказал Игорь.
— Ну давай.
— А, вспомнил! — закричал Евсей, снова стучась пальцем в герину грудь. — Ты же вовсе не Николай.
— Почему?
— Ты же мой двоюродный, — расхохотался Евсей. — А двоюродного совсем по-другому кличут. Ты у нас… а как же тебя зовут? Нет, правда, а как? Помню только, что зовут тебя непонятно.
— Искандер я, — подсказал Гера.
— О, точно, — обрадовался Евсей. — Я ведь помню, главное, что ты у нас почти итальянец. А ты, оказывается, Искандер. Помнишь, Искандер, как мы на Черный камень ходили?
— А то!
— А как Маришке под юбку лазили?
— Да-да, — задумчиво кивал Гера, — я помню чудное мгновенье… А помнишь, как мы по Елисейским полям гуляли?
— Такое, брат, хрен забудешь. Вот поля — так поля. Особенно помню, как дедов мотобот в тех полях утоп.
— А речку-то не забыл?
— Как же нашу речку забудешь? Особенно помню, как тебя Маркиз за задницу покусал, а Варька-то испугалась… Помнишь Варьку-то, невесту свою? Ты ее потом на антенну выменял.
— Так отдашь покрышку-то? — спросил Гера.
— Я же тебе ее вчера отдавал. Или это не ты был? Не-а, не ты.
— Не отдашь, хуже будет.
— Покрышку-то? Ее же Николай, сектант, до осени спер. Или я у него. Точно, я. Вместе с тестем твоим. Забыл, что ли? Ты, Искандер, когда Николая встретишь, морду ему набей, а то мне перед ним стыдно.
— Хорошо, набью обязательно, — сказал Гера.
— Сил нет, — прохрипел Игорь, — так давай или не давай?
— Вот теперь давай, — сказал Гера. — Дармовая покрышка нам, как я понял, уже не светит.
Односекундно выхватили оружие: ПМ — лейтенант, маленький револьвер — майор. И огрызнулись огнем — тоже односекундно. Потом еще раз. Евсей рухнул на мокрый пол.
Из четырех дырок, пробуравленных в его теле шустрыми пулями, текла кровь.
— Мертв, — сказал Игорь, — мертвее не бывает. Ты куда стрелял?
— В сердце.
— А я в голову. Славно поработали. Наливай! Что-то я сегодня алкогольно зависимый…
— Да ты с ума сошел, — сказал Гера.
— Но-но, лейтенант, — сказал Игорь, расстегивая свою дорожную сумку и доставая видеокамеру. — Ты мне это самое не устраивай.
Он внимательно отснял весь пейзаж: лавки, березовые веники, струйки крови. Обошел вокруг поверженного Евсея. Снимал, снимал, снимал, сохраняя живописный труп для будущих поколений.
— А на хрена? — спросил Гера.
— Отчетность у нас такая.
— Тогда ладно.
Дверь распахнулась и в баню влетела баба, некрасивая и смешно раздетая: в рыжей куртке, но без белья.
— Суки, — только и сказала она. — Евсеюшку моего…
— Да мы случайно, — сказал Гера. — Нас Николай за покрышкой сюда послал. А так мы ничего, у нас справки есть. Показать?
— Су-ука ваш Николай!
— Это верно, — согласился Гера. — Сука он порядочная. Мало того, что сектант, так еще перегной у людей ворует. Что с него взять: педрила…
