– Я вас очень прошу, – прошептал гражданин Италии и его глаза повлажнели. – Никто ничего не узнает, клянусь здоровьем мамы и трех дочерей.
Адриан снова вздохнул.
– Это незаконно, вы понимаете? – спросил он, глядя в глаза Лаццари.
– Очень прошу, – молитвенно сложил руки Дино.
– Мне придется пойти на нарушение. Скрыть повреждение, договариваться с автоцентром.
– Я вас никогда не забуду.
– Вот возьмут и уволят из-за вас.
– Буду молиться за ваше здоровье, клянусь.
– А, ладно, – махнул рукой, будто плюнув на все, Адриан. – Давайте деньги.
– Да благословит вас Господь! – суетливо полез в карман Дино Лаццари.
– Сто евро. И уходите поскорее, мне машину отогнать надо.
– Все понял. Спасибо, добрый человек! Да благосло…
– Быстрее, быстрее! – торопил Адриан, пересаживаясь за руль.
Он еще видел итальянца, ссутулившегося, благодарно кивающего и озирающегося по сторонам, пока сдавал задним ходом. Переключившись в первую передачу, Адриан понял, что никого, кроме обычных прохожих, проходящих мимо напоминающего большой киоск его рабочего офиса, не улице нет.
Итальянец исчез навсегда.
Она обещала себе не плакать, ей хватило слез за этот месяц. Месяц без его глаз напротив и каких-то три телефонных разговора, и все ради чего? Чтобы смотреть ему в глаза через мелкую решетку?
Анна уже свыклась с тем, что вынуждена жить страхом, надеждой, отчаянием и снова страхом. Никак не могла привыкнуть лишь к этому – к его глазам за мелкой решеткой. Может, она сама накликала беду, с самого начала решив, что ничем хорошим это не может закончиться?
Она держалась и срывалась в слезы – последнее исключительно в одиночку. Забивала себя работой, только бы не прочесть в глазах сослуживцев сочувствие, лишь бы не расчесывать зуд воспоминаний о том самом дне, когда ее муж сбил насмерть человека. Держалась Анна даже при адвокате, в последнее время – особенно при адвокате.
Сергея Флеймана она нашла по Интернету, адрес его адвокатского бюро высветился первым в поисковике. Анна не искала рекомендаций, ее тревожили разговоры, перешептывания за спиной, сочувствия и, кто знает, не злорадство ли? В конце концов, это ведь был несчастный случай, ведь правда?
– Уверен, все разрешится, – сказал ей адвокат Флейман при знакомстве. Лучшего она и не ожидала услышать.
Теперь он приходил, пожалуй, слишком часто, по два раза в неделю, и недавно Анна даже поймала себя на том, что думает о нем, как о члене семьи. Он все чаще уходил от нее с деньгами, и обдавая ее ветерком от хлопнувшей за собой двери, адвокат Флейман все сильнее раздувал в ее душе уголек надежды. Оставшись одна, Анна сворачивалась в клубок на диване, куталась в плед, плакала и улыбалась сквозь слезы, вспоминая, что адвокат ушел не с пустыми руками, ручаясь, что никому не позволит загасить тлеющей внутри нее огонек.
Срок предварительного заключения Виктору продлевали трижды, а единственное, что помнила Анна после суда и семи лет приговора, были руки Флеймана, которыми он взмахивал как крыльями.
– Беспрецедентный беспредел! – чуть ли не прокричал он ей в лицо. – Четыре из семи – за неоказание помощи?
– Но Витя пытался помочь, – борясь с комком в горле, сказала Анна, но адвокат лишь снова всплеснул руками.
В последний раз Флейман попросил денег, которых у нее не оказалось. Он, правда и не предоставил обычного объяснения, а на ее вопрос, что за проблему на этот раз попытается решить за ее деньги, непривычно замялся. Сознался он лишь после того, как она проявила настойчивость – видимо, также из-за ее необычности.
– Что? – возмутилась Анна, услышав правду. – Послушайте, но это личное. Кто вам дал право лезть в мои отношения с мужем?
– Меня попросил ваш муж. И, кстати, полезли совсем другие люди и с совсем другой целью – прервать ваши отношения.
Взгляд Анны излучал тревогу и недоверие.
– Но они не имеют права, – сказала она. – Нам же положено по закону. Вы сами говорили. Садитесь, что же вы.
Присесть Анна предложила Флейману уже в третий раз. Адвокат лишь помотал головой – он стоял, прислонившись плечом к дверному косяку.
– Я сделал все, что мог, – сказал он. – Может, у другого специалиста что-нибудь получится?
