— Все в порядке.
С лица Степана сползло стылое выражение, когда он отвернулся от «пациента» и пошел к столу, где его ждал фирменный Варварин чай — в большой глиняной кружке, густой и сладкий, чудовищного колера напиток.
— Как ты с ним живешь под одной крышей? Я бы не смог. Я бы все время ждал, что ночью он на меня кинется и задушит…
Варвара уклончиво пожала плечами. Этакий рассеянно-скучливый жест — тебе, мол, не объяснить. Задумчиво ответила:
— Ночью он спит. А напасть мог бы и сейчас — что ему ваши браслетики…
Степан вздрогнул, посмотрел на Подкидыша, на Варвару. Девушка в спокойной меланхолии, то, что она сейчас сказала, ее не трогает, кажется?
— Кстати, — совсем не кстати вспоминает Степан. — Мы думаем, что пора вам с ним кончать жить затворниками.
Варвара подобралась, глянула остро.
— Да-а? И куда вы намерены нас сплавить?
— Для начала слетайте на стратоплане в Институт, это уже другое полушарие. А потом… Будете ходить по гостям. Список — к кому можно и нужно — мы тебе приготовили. И ты будешь не одна, конечно.
— Яна приклеите? — усмехнулась Варвара.
— Или меня, — Степан все еще пытался сохранить благодушный тон, но у девушки уже круто изменилось настроение.
— Зря все это, — сказала она.
— Варя… Не понимаю, — Степан настойчиво смотрел на девушку. Он предлагал поговорить, наконец, серьезно. Но Варвара серьезно говорить почему-то упорно не желала.
— А я — понимаю? — сварливо ответила она. — Отстань, Степан. Я тебе с самого начала свое отношение ко всему этому высказала. Не начинай по новой, оно с той поры ни капли не изменилось.
— Дикарка упрямая! Ну как, скажи, с тобой работать? И что делать с твоими «чувствами»? Я им, допустим, верю. Ян верит. А всем прочим нужно что-нибудь посущественнее смутных твоих ассоциаций. Ты можешь точно сказать — что тебе не нравится?
— Не могу.
— А что ты от нас хочешь, каких действий?
— Не знаю.
— Вот и не вороти нос, голубушка. Мы хоть ищем, работаем, а ты демонстративно бездельничаешь. У тебя же на лице написано: «Знаю, да вам не скажу». А выходит — не знаешь? Кончай морочить нам головы, девушка!
— Так, — Варвара выпрямилась. — А теперь ответь ты мне. — Она указала на Существо, смирно сидящее в углу: — КТО ОН?
— Чужой разум, Варенька, совсем чужой.
— Разум?! — Варвара разъярилась, глаза засверкали зеленым. — Так что ж вы с этим разумом обращаетесь, как с собачонкой?! Как со свиньей подопытной?!
— Но, Варенька!..
— Этому разуму здесь место! Здесь! Понял?! Или выкинуть его, к чертовой матери, откуда взяли! А среди людей ему делать нечего!
— Варька, да ты что!..
Собака давно с угрожающим интересом переводила взгляд с одного орущего человека на другого. Теперь шевельнулось в своем углу и Существо.
— Все, — мгновенно остывая, сказала Варвара, — Убирайся, мы его растревожили.
Степан в полном обалдении оделся и пошел к двери. На крыльце Варвара вдруг снова задумчиво сказала:
— Ты никогда не думал, почему именно мне подчинился Подкидыш? Я интересовалась — тогда среди гостей было немало… уникумов. У некоторых способности и поболе, чем мои!
— Тебе, дуре, повезло, — проворчал Степан. — Ты ка ногах осталась.
Девушка покачала головой:
— Что причина, а что следствие… Тоже не знаешь, в общем… Ладно, иди. Счастливо добраться!
— Сдвиг по фазе — вот что такое вся эта история!..
Ян старался не слушать Варвару. С момента, когда они встретились в зале ожидания, и до самой посадки в стратоплан девушка изъяснялась исключительно такими вот невразумительными сентенциями. И надоела Яну до последней степени. Подкидыш сидел в кресле между Варварой и Яном. Усохший, вялый, покорный. Девушка игнорировала своего подопечного. Ян сперва поглядывал на него с опаской, потом тоже успокоился. Подкидыш ничем не мешал своим вожатым. Ян начал дремать, а девушка говорила, говорила… Стратоплан взлетел. Варвара увлеклась, начисто забыла, что предмет ее рассуждений сидит тут же, в соседнем кресле. А зря забыла. Кому как, а ей не простительно. Она должна была сразу заметить, что Подкидыш весь натянулся, едва снаряд вышел в стратосферу и притяжение ослабло. Движения Существа, такие неуклюжие на земле, вдруг стали упругими, точными. Гребень расправился и теперь постоянно, почти неуловимо для людского глаза, вибрировал.
