Покуда женщины накрывали на стол, Николай огляделся.
Дом и впрямь обветшал. Долы рассохлись, прогнулся потолок. Из окон сквозило. Все двери скрипели на все голоса. Стены покрывались сырой плесенью, какую женщины частенько смывали и забеливали. Но помогало это ненадолго.
В темных углах появился грибок. Николай понял, что в доме и впрямь много лет не было хозяина. А и он сам надолго ли здесь? Вон как встретила его Стешка. Все норовит высмеять.
— А вы к нам надолго? — услышал внезапно ее вопрос.
— Не знаю. Как получится. Это не только от меня зависит, — ответил смутившись.
— А что? Вам больше некуда пойти?
— Стешка! Отвяжись от человека! — послышался голос Варвары.
— Нет. Я ничего плохого не подумала, но почему вы валялись на дороге?
— Стешка! Уймись! — вышла Варвара из кухни с тарелкой котлет. — Ешь, Миколай! Прости мою дуреху. Ведь, спасая меня от бандюг, ты и не знал, за кого тебя могли пропороть ножами. Ешь! На глупых не обижайся! — Огрела дочь злым взглядом: — Принеси сметаны!
Николай ел за обе щеки. Он забыл, когда ел в последний раз. Он стыдился признаться бабам, что не сердце подвело его, что чудом остался жив. А, оказавшись в телеге Варвары, пришел в себя от запаха хлеба. И, нащупав в мешке, вытащил буханку и съел, пока Варвара говорила с кобылой и, не оглядываясь на него, торопила клячу домой.
— Шкелет! — усмехнулся Николай, вспомнив, как назвала его Варвара.
Стешка о многом хотела спросить его. Но наткнулась на строгий взгляд матери, мигом прикусила язык.
«Сама привезла, сама и выгонит», — решила про себя, не веря, что этот чужой человек сможет надолго прижиться в их семье.
— Нынче тебе на топчане постелим. Завтра истопим баньку. Помоешься, попаришься и тогда — в постели спать станешь, — сказала Варвара.
Николай уснул, едва коснувшись головою подушки. Он не слышал, о чем тихо переговаривались за тонкой перегородкой Варвара со Стешкой.
— Мам! Ну зачем ты его привезла? Это ж дармоед! В чем сможет помочь, что умеет? Ведь ты даже не знаешь, кто он и откуда? Может, уголовник…
— Закинь! Иль ты порешила, что на мужука по объявленью тебе гарантию дадут? Хрен там! Тоже любого, кто подвернулся, того и прислали бы! Еще поганей этого. Пропойцу иль дворнягу, короче, бездомного, никому не нужного. Путёвые и без объявлений обходятся. А бросовые — по объявленьям, как по лотерее, разыгрываются. Кому как подвезет.
— Ну а нам зачем такой? Лишний рот в доме, — не унималась Стешка.
— Замолкни! Он, может, говно! Но нынче от разбою спас! Сама не смогла бы от троих отбиться. А и вдругоряд, те двое, тоже не без умыслу курить просили. Так это на дороге. А коли в дом придут? Миколай заместо сторожа сгодится. Прознают, что мужик в дому имеется, уже не сунутся. Нынче без защиты жить жутко. Поняла? Об дочках по думай. Ить они растут. А и фулиганье плодится. Нот в деревне у Ситниковых украли меньшого мальца. И выкуп потребовали. Грозились иначе убить. Они к властям — в милицию. Ну и что толку? Три месяца маялись. Деньги едино пришлось выложить. Тогда и мальчишку в обрат получили. Поняла, об чем сказываю? Ситниковы в голос ныли. Пришлось всю скотину продать. Нам, не приведись такое, хоть по миру с сумой. Помочь некому!
— Выходит, в сторожа привезла его? А если он моих девчонок уведет за выкуп?
— Не! Он не бандюга! — отмахнулась Варвара.
— Откуда знаешь?
— По глазам видать. У него вся душа избитая. Таким от своего горя забыться. Лихом не кормятся…
— Как знать, — вздохнула Стешка и, повернувшись на бок, вскоре уснула.
Утром Николай проснулся от ощущения того, что его кто-то разглядывает. Он, еще не открыв глаза, услышал:
— Гля! А у него в носе волосы растут!
— Это потому, что им в голове тесно стало. От того они и полезли повсюду, из ушей, из носа, из породы!
— Любка, а этот дядька откуда взялся?
Не знаю! Бабка его привезла вчера ночью!
А мне мамка сказала, что он на огороде взял, я. Вырос сам по себе, рядом с капустой.
Дура не растут в огороде! Еслитак, мамка давно бы уже папку вырастила. И не
только папку! Людей в магазинах покупают. За деньги.
— А почему папку не купят?
