Варвара оглянулась на человека, лежавшего за спиной неподвижно, и сказала кляче:
— Ох и дубовая у него рожа, Шурка. Хотя и мы… Тьфу, черт, всю жизнь с суконными харями маемся! А ничего, живы!
Кляча, пофыркивая, бежала враскорячку, не оглядываясь, словно поняла, надо спешить, покуда хозяйка не осерчала.
Но Варвара и не думала злиться:
— Слышь, Шурка, дня через два опять в район поедем. С объявленьем. А вдруг подвезет и отыщется для нас хозяин? А там и Стешке мужика сыщем. Если найдется такой дурак, чтоб взять ее в жены с двумя дочками. Родной отец отказался растить. Да и куда ему? Он только стружить детву умеет. А растить — нет! На это не дозрел. Тут одного хрена мало. Сердце, голова и руки нужны. У него от всего лишь то, что промеж ног. Как у быка! От того отец не состоялся из него. Это я тебе как на духу ответствую! — оглянулась назад баба. — Если очухается, чего я с ним делать стану, куда приспособлю? А вдруг он до самого дома не оклемается? Меня Стешка на смех подымет за этого шкелета! Скажет, мол, за мужуком послали, а ты кого привезла? Его ж за кочергу спрятать можно! И добавит, мол, дармоедом прибавилось. Ну, да ништяк! Стешку обломаю. Но, каков сам? Может, вовсе не стоит его в избу тащить? — вздрогнула Варвара, услышав внезапное:
— Стой, тетка, тормози! Приехала!
Баба увидела троих ребят, выросших словно из-под земли.
— Что везешь? — заглянул в телегу старший, конопатый, лет пятнадцати, мальчишка. И откинув рогожку, увидел мужика. — Давай деньги! Слышь? И без крика! — подступил к Варваре хмуро.
Двое других подростков держали клячу.
— Да где я их сыщу, деньги-то? Откуда они у нас возьмутся? Сами их не видим!
— Кончай базар! Давай бабки вытряхивай и сквози прочь. Не то проткну твоей кобыле пузо. И саму уроем. Поняла? — кивнул пацанам.
Те достали из карманов ножи. Вырвали из рук бабы вожжи, принялись их сматывать.
— Давай деньги! — вскочил в телегу старший из ребят.
Но баба, словно опомнившись, ухватилась за кнут и заорала:
— Бандюги окаянные! Портки не успели просохнуть — уже душегубами стали, разбоем промышлять вздумали? — замахнулась кнутом и тут же вылетела из телеги. Кобыла, словно ошалев от страха, заржала громко, лягнула задней ногой зазевавшегося пацана, косила ошалело на чужаков.
Старший из них, выскочив из телеги, кинулся к Варваре. Наготове нож…
— Эй, ты, падла, застопорись! Размажу, как гниду! — показалось из телеги землисто-серое лицо.
И не успел пацан сообразить, как мужик вылез из телеги:
— Дышать устал? — шагнул размашисто.
И, ухватив за голову, вдавил в землю. Двое других, словно тени, исчезли бесследно в кустах.
— Дядька! Отпусти! — послышалось тихое хлюпанье.
— Пидор — твой дядька! Допер, гнус? Линяй, паскуда, с глаз, пока не замокрил! — отпустил мужик пацана, тот зайцем шмыгнул в сторону, притаился.
Мужик глянул на Варвару:
— А ты чего тут расселась? Иль полные штаны навалила со страху? Мелкоты испугалась? Давить их надо! А не ботать с ней! Залезай в телегу! — сел рядом, хмуро огляделся и, взяв вожжи, тронул клячу с места: — Давай, зазноба! Шевелись, сракатая! Не тряси гузном! Лети ветром! — пощекотал бока вожжами.
И Варвара, глянув на него сбоку, вздохнула украдкой: «Орел! Вот это мужик! Вот такого бы в дом! Но согласится ли?»
— Ты чья будешь? — спросил он бабу внезапно.
— Тутошние мы. Местные. Деревенские. На хозяйстве живем. А ты чей? Откуда? Почему на дороге валялся?
Мужик оглядел Варвару и, пустив кобылу шагом, обронил тихо:
— Теперь уже ничей! И ниоткуда! На дороге был? Как совсем не сдох, сам не знаю. Уж лучше было б…
— Семья-то имеется? — робко спросила баба.
— Была… Давно… Теперь уже нет никого.
— А куда ты шел? К кому? Как в наших местах оказался?
— Последний шанс хотел испытать, но и он не удался! — отмахнулся устало. И спросил: — А ты куда едешь?
— Домой! В деревню.
— Мне не по пути. Я в город шел. Да вот не повезло. Ты уж не осуди, что мороки прибавил, — остановил кобылу.
— Куда ж теперь подашься? Иль есть к кому? — спросила Варвара.
Мужик закурил и ответил трудно:
— Не к кому мне идти. Один я. Как крест на могиле. Никому не нужен. Даже себе самому.
