Теперь же и барана нету — пасется в общем стаде. На палке скакать надоело, да, пожалуй, и стыдно малость: вырос же, в школу собираюсь. А настоящих лошадей родители запрягли в повозку и уехали на базар.
Мы вспомнили вдруг, что за оградой лежат, зарывшись наполовину в землю, два хорошеньких кабанчика. Отличная идея! К сожалению, пришла она в наши головы с явным опозданием. Мне и моему брату Никэ, оседлавши кабанов, удалось сделать на них за оградой всего лишь несколько кругов, затем мы неожиданно угодили спинами под отцовский кнут. Охаживая нас, отец еще и страшно ругался. Мать старалась утихомирить его, но это ей не удавалось.
Никэ ревел. Я же носился по клети и никак не мог перемахнуть через изгородь.
Само собой разумеется, что большая часть отцовских ударов приходилась на мою долю, поскольку я был старшим и оставался главою дома и всего нашего хозяйства. Над моей головой свистел кнут и гремел отцовский голос:
— Ах вы дьяволята проклятые!.. Чего удумали!.. Я ведь на днях только кастрировал кабанчиков, а вы их..? а вы на них верхом!.. На них еще и раны не затянулись!.. Аль не видите, что кровь еще не запеклась… Ну ничего!..
Дорого вам обойдется это катанье!.. Я вас проучу!.. Я отобью у вас охотку делать из кабанов коней!.. Ну и ну!..
Не только мы с Никэ, но и кабанчики страшно испугались и теперь, смешавшись с нами, с пронзительным визгом и хрюканьем носились по клети - кнут отца прохаживался и по ним, хотя свиньи-то вряд ли этого заслуживали. В конце концов они свалили главного хозяина на землю. Мы с Никэ воспользовались этим, перескочили через изгородь и выбежали на улицу. Отец все-таки догнал младшего сына, схватил, орущего, на руки и понес во двор. Я мигом оценил благоприятный для меня момент и наддал так, что в несколько минут промчался через все село и остановился лишь на опушке леса, а затем и вовсе скрылся в его чащобе.
Шум и крики во дворе вновь оторвали меня от не совсем веселых для нас с Никэ воспоминаний. Отец опять выскочил во двор с непокрытой головой. Вслед за ним выбежал и я. На этот раз — на защиту дедушки. Выбежали вовремя, потому что увидели старика с плотничьим топором в руках, которым тот мог наделать большой беды. До этой минуты дедушка преспокойно колол дрова, рубил для плиты сухую виноградную лозу. В это время на голову старика и свалился Иосуб Вырлан, человек, на которого была возложена обязанность следить, в порядке ли содержатся дымоходы в избах нашего села.
— Это ты надумал закрыть трубу в моем доме? — кричал дедушка на Иосуба. — Попробуй только дотронуться до дверной ручки!.. Глянь-ка на этот топор — острый как бритва!.. Гоняли-выгоняли тебя, а ты опять объявился… И теперь норовишь закрыть мою трубу!.. Если тебя не схватили евреи и не выпустили из тебя кишки, когда ты задвинул заслонку в их синагоге, то от меня ты так не увернешься!.. Поганец несчастный! Свинья ты этакая!.. И в школе ты закрывал дымоход!
Дедушка, как водится, все перепутал. Иосуб Вырлан не был замешан в том, что касалось школы и городской синагоги. Дымоход в еврейской школе и городской синагоге (было это еще до войны) закрыл один учитель, член кузистской партии [4]. Много шуму наделала та история, потому что несколько учеников погибли от угара. Иосуб же в то время бесчинствовал в Кукоаре: держал при себе босяков, вооруженных дубинками, совершал с ними погромы, во время выборов устраивал драки. Будучи посмешищем всего села, он, однако, являлся единственным делегатом [5], который находился у власти вместе со своим шефом Горе Фырнаке, впрочем, всего трое суток, не успел даже укрепить знамя своей партии на крыше примарии — сельской управы. Каждый из них водружал флаг лишь над своей печной трубой, большую часть времени поклоняясь Бахусу, то есть необузданному пьянству. Так продолжалось до тех пор, пока к их подворьям не подкатил сам шеф жандармского поста. Обоих голубчиков заставили снять флаги, сдать ключи от примарии, а заодно и свои должности. Как уже сказано, всего лишь несколько дней продолжалось "царствование" Фырнаке и Вырлана: не успев даже опохмелиться, наши дружки-приятели оказались и без знамени, и без ключей от примарии. Им бы, по логике вещей, надобно было примириться с таким обстоятельством, но они подняли неистовый вопль. Орали на всю округу, что это евреи подкупили румынского короля, лишившего их, настоящих патриотов, "законной власти". Но, как известно, до бога высоко, а до царя далеко, до короля — не ближе. Не услышал он Фырнаке с Вырланом, не внял их благородному гневу — так и не удалось им вновь прийти к власти.
