Как ни странно, мой не совсем джентльменский вид не смутил швейцара. Яна взяла меня под руку, и нам распахнули двери. Шикарный холл, люстры, мрамор, позолота. Я почувствовал себя бомжем и даже, как мне показалось, покраснел.
– Сначала зайдем в ресторан. Меня колошматит, надо выпить.
Я не стал возражать.
Нас усадили за столик у окна, рассчитанный на двоих. Обслуживали, как королей. Холодненькая водочка совсем не помешала. Первый графинчик мы оприходовали за десять минут, раньше, чем принесли закуску. Заказали еще. Мне удалось немного расслабиться, и я начал изучать свою спутницу. Из меня мог бы получиться хороший психолог или психиатр, но судьба уготовила мне более прозаическую роль.
Женщина, живущая в таком отеле, должна иметь немало средств на свои капризы. Вряд ли я ошибался, предположив с первого взгляда, что Яночка шлюха, а сейчас пришел к выводу, что она очень дорогая шлюха. Внешние данные у дамочки изумительные. Вульгарность, скорее всего, напускная. Своего рода самозащита.
– Так за чьей же спиной ты прячешься, Яночка?
– Тебя как звать-то?
– Антон.
– Местный?
– Нет. Живу в отеле, похожем на конюшню.
– Это не важно. Все дело в удаче, а она, сука, ни разу мне на пути не попадалась. Живу одним днем. Этот стервец вызывает меня в Москву на недельку или две пару раз в году. Я еду. Номер он оплачивает. Денег у него куры не клюют. Как шлюха, продаюсь ему, ублажая его сексуальные фантазии. Тем и живу. Дочь кормить надо и старого отца-алкоголика. В наших краях приличной работы не найдешь. Знаешь, чем я занимаюсь? Картошку на «Газели» развожу. «Газель» купила на деньги хахаля. Чтоб ему пусто было. Это я в Москве королева, а через неделю опять за баранку и по колено в грязи.
Глаза у нее горели от злости и отчаяния. Я поверил. Горечь плохо поддается симуляции. И зачем ей врать мне? В чем-то наши судьбы схожи. Я человек не жалостливый, но к этой красивой холеной женщине испытывал сочувствие.
Она тоже посмотрела на меня сочувственным взглядом.
– У меня в номере висят несколько его костюмов. Размерчик подходит. Тебя надо переодеть. Он все равно не знает счет своему барахлу.
– Ты хочешь, чтобы я пошел к тебе в номер?
– Он в командировке. Уехал на три дня. Меня все равно скоро выгонит, теперь его молоденькая секретарша везде сопровождает. А я что? Рыжая?
Она и впрямь была рыжей. Темно-рыжей с яркими зелеными глазами.
Я глянул на часы. Четверть второго. Просить у нее деньги на такси не очень удобно.
– У меня в баре кошелек стащили, – сказал я, глядя на опустошенный нами стол.
– Не страдай по мелочам. Я твоя должница. Нога болит?
– Встану, узнаю.
Яна подсунула мне портмоне под столом, чтобы не позорить перед официантом.
Я расплатился. Портмоне из лайки, мужское, с монограммой. Справа пачка долларов, слева стопка пятитысячных рублей.
– Положи в карман, – сказала Яна, когда гарсон отошел. – Потом отдашь. Это его бумажник. Он и часы свои забыл. Проспал, а утром как ветром сдуло. Погудим на прощание. Я этого козла не буду дожидаться. Лучше самой уйти, чем быть выброшенной. Подойди к стойке бара и возьми бутылку водки. В номере выпивки нет.
Я так и сделал. Меня смутил вопрос бармена: «Больше никаких указаний не будет?» Я мог лишь пожать плечами.
Яна ждала в холле. Она опять взяла меня под руку и повела к лифту.
– А как же машина? Там вмятина и следы крови, – сказал я.
– Забудь. Она принадлежит одной сводне. Эта крыса меня и свела с моим ублюдком. Сегодня я напилась и решила ей отомстить. Машину угнать легко, я знаю в этом толк. Но после «Газели» садиться за руль «БМВ» не очень хорошая идея, да и с реакцией сейчас не все в порядке после обильного возлияния. – И повторила: – Давай забудем.
Легко ей говорить. О своих отпечатках, оставленных в машине, я решил промолчать.
Номер на седьмом этаже поразил меня своей роскошью. Три комнаты, вазы с цветами и фруктами, мягкие ковры с ворсом по щиколотку и кровать размером с летное поле.
– Раздевайся. Пить будем на полу, в чем мать родила. Это расслабляет.
И опять я не стал возражать. Но от своего тряпья я избавлялся гораздо дольше, чем она от дорогих нарядов. У меня комок встал в горле, когда я увидел ее прелести. Яна включила весь свет, что имелся. Вероятно, ее спонсор уже насмотрелся на ее тело, и ей вновь хотелось кого-то поразить. Акт самоутверждения. Смотри! Только псих может отказаться от такого совершенства. Мне показалось, будто Яна любит своего богача и в этом ее трагедия. Если ей не подыграть, она полезет в петлю. Правда, играть не пришлось, мое восхищение было искренним. Она обняла меня за шею и повалила на ковер.
