А он повторил - видно, думал что она не расслышала: - нет, как тебя зовут? И тогда, - сказала жена, - я придумала какое-то имя, типа Оля. И сказала ему. Он сказал: а меня Сережа.
Автор: а, собственно говоря, это меня так зовут. И - сделал затяжечку.
- И еще, одновременно, я подумала, - сказала жена, - что он блаженный и что какой-то совсем не грязный, а я бы даже сказала - чистый. И лицо какое-то чистое и одежда. Может, они из ночлежки ехали? Говорят, такие сейчас есть. И я подумала, что это, наверное, хорошо, встретить блаженного - так считается, да? А он, бомж этот, он почему-то очень обрадовался моему имени, причем как-то по-настоящему и говорит мне: очень приятно. И он так это сказал, что было видно, что ему действительно приятно, что это не просто затертая формула, как на работе или там везде у нас, нормальных людей. А потом он говорит: ну, пока. А уже, собственно, к станции подъехали. “Спортивная”, что ли. По этой ветке. И ему на этой станции, видно, надо было выходить. И, уже на выходе, типа мы прощаемся, он и говорит: ну, ладно, Оля. Земля-то большая, встретимся где-нибудь. И вышел. И мы помахали друг другу руками типа buy-buy, типа мы с ним где-нибудь в клубе попрощались, в “Б-2”, и он со своей мамой, которая, как я уже говорила, на протяжении всей мизансцены молча ела булку с маком, вышел.
Причем, заметьте, он сказал “земля большая”, не “маленькая”, как это обычно говорят в таких случаях, а “большая”. На большой Земле - встретимся, конечно.
А вокруг народ, кстати говоря, пассажиры, совершенно неадекватно, как всегда, реагируют. Какая-то тетка рядом стояла, ну, обычная советская тетка, сделала большие глаза, когда он ушел и еще что-то прошипела, типа “ужас!” или “безобразие!”. А мне как-то очень хорошо стало, - сказала жена, - и я подумала, что все фигня, все “дела”, по которым я ехала, и проблемы мои, и вообще (меня это сильно достает сейчас) - телевизор, политика…
Если что, все едем на электричках в Антверпен! И всё тут. А они пусть шепчут свое “ужас!” до скончания веков.
Налил еще пятьдесят грамм. Тут прочитал в каком-то журнале интервью писателя Войновича. Говорит, Путина в результате изберут царем - вот увидите. А Войнович-то, в редакционной заставке написано, оказывается, все предсказал. Вообще все. В романе “2042”. Или “2043”, точно не помню. Еще давно. Что придет, мол, новый диктатор, который служил в разведке, и сделает новый “совок” - почище прежнего, что все эмигранты, кто приехал, назад уедут и т.п. и т.д.
Очередные страшилки, в общем. Либеральная пресса это любит. И вот, этот Войнович (а кстати, хороший писатель, что там футурология - все “Чонкина”-то читали, помним), говорит, что, мол, теперь у нас будет Царь. И вроде уже кто-то, холуй какой-то, подсуетился и предложил: а давайте?! Я, честно говоря, не обратил особого внимания сначала, ну, мало ли что и кто там сказал. И вдруг это уже по “Эхо Москвы” обсуждают. То есть серьезно.
А тут как раз вечером звонит один приятель. Толян зовут. В театре работает, актер. Клоунаду любит, но играет драмы. Так бывает… То да се, как жизнь, и я ему эту политинформацию пересказываю. Он, разумеется, тоже немного ох.ел. Как-то сразу понял, что я не шучу. И мы вдвоем, в резонансе, сильно закошмарились. (Хотя - с чего?! Ну, царь. Какая разница-то? А сейчас кто?) Возникла небольшая пауза. И тогда я, чтобы немного обстановку разрядить, вечер все-таки, чай, телевизор, ему говорю: а царицу-то тоже надо будет избрать, раз царя избираем, то тогда полная демократия, избираем и царицу! И он подхватил: и царевича с… как сказать? С царевной?
Я говорю:
- Царицей пусть будет Жирик. По голосам выходит.
А он говорит:
- Жирик? Ладно. А знаешь, кого изберут царевной? Это будет самый большой сюрприз русской политики.
- Кого? - спрашиваю.
- Тебя, - говорит, - тут без вопросов.
Что значит драматический артист, все сразу почувствовал. Действительно, кого же еще?!
- О, здорово! - говорю. - Как я сразу не догадался!
- А что, - после небольшой паузы говорит приятель, - ты будешь делать на этом посту? Интересно, протокол что-то конкретное предусматривает?
