Словно почувствовав его состояние, Мей слегка попятилась и, нервно облизнув губы, произнесла:
— Я просто хотела поблагодарить тебя за чудесный день… — Ее голос прерывался. — Твои родные — удивительные люди.
Чувствуя, что оба стоят на пороге чего-то опасного — но и захватывающего, — Эндрю в упор смотрел на нее, и каждым своим мускулом пытался сопротивляться тому, что росло у него внутри. Он не хотел отталкивать ее, но теперь речь шла о самосохранении. Эндрю сжал и разжал зубы, затем глубоко вдохнул.
— Ты уже благодарила меня, — бесцветным голосом сказал он. — Так что на самом деле привело тебя сюда?
Мей отвела взгляд. И по тому, как это сделала, Эндрю понял, что она отчаянно пытается справиться с неразберихой, царящей в ее душе.
Издав тяжелый вздох, Эндрю тихо сказал:
— Иди сюда, Мей.
Когда она послушно пересекла комнату и оказалась в кольце его рук, Эндрю неожиданно почувствовал себя так, словно наконец-то сбылась мечта всей жизни. Он неистово стиснул Мей в объятиях и прижался лицом к ее лицу. А она, странно всхлипнув, повела головой в поисках его губ. И в этот момент Эндрю потерял самообладание. Обхватив руками ягодицы, он прижал Мей к своим бедрам, одновременно накрыв ее рот жарким поцелуем.
Мей вскрикнула и постаралась оказаться еще ближе к нему, хотя это было невозможно. Ее рот был влажным и нетерпеливым. Эндрю издал хриплый стон, понимая, что еще немного — и он действительно, по-настоящему потеряет рассудок. Оторвавшись от нее, он прижал голову Мей к своей груди, дрожа всем телом и тяжело дыша.
— Не нужно так спешить, — прошептал он. Стараясь принести обоим хоть некоторое облегчение, он теснее прижал к себе ее бедра. — Тебе еще рановато, детка.
Она горячо выдохнула в его шею:
— Доктор… Он сказал, что уже можно.
О Боже, значит, не он один думает о чем-то ином, кроме подгузников и детских капризов! В другой жизни это открытие позабавило бы его. Но не в этой. Не тогда, когда тело молило об освобождении. Эндрю буквально вжал ее в себя, но этого оказалось недостаточно.
— Может, и так, — неровным, хриплым голосом проговорил он. — Но однажды мы уже поплатились за свою неосторожность. Поэтому я не хочу испытывать судьбу.
Она потерлась щекой о его шею и глубоко втянула в себя воздух.
— Там кое-что… осталось от прошлого.
Эндрю стало жарко от предвкушения, сердце забилось сильнее.
— Там — это где?
— В моем кармане.
Он опустил руку, и его пальцы нащупали в кармане ее халата маленький квадратный пакетик. Теперь чувство предвкушения сменилось чем-то неуправляемым, неистовым. Эндрю впился в ее губы, долго сдерживаемое желание рвалось на волю. Схватившись за отвороты халата, он стянул его с плеч Мей, и тот упал на пол. Сердце на мгновение замерло, когда он понял, что под халатом на ней ничего нет.
Его дыхание стало таким громким и хриплым, что этот звук, казалось, заполнял всю комнату. С гортанным всхлипом Эндрю прижал к себе Мей, и все вокруг завертелось в бешеном темпе, когда он почувствовал своей кожей ее кожу, своей плотью ее плоть.
Словно борясь с ним, Мей высвободила руки и скользнула ими к поясу его джинсов, пытаясь расстегнуть их. Желание Эндрю достигло наивысшего уровня, и он, протестующе застонав, поймал ее запястья и отвел руки Мей в сторону.
— Нет, детка. Нет. Это единственное, что сейчас позволяет мне сдерживаться.
Подхватив Мей, он положил ее на кровать и опустился сверху. Тогда она обхватила ногами его бедра, привлекая к себе. У Эндрю больше не осталось сил сопротивляться. Слишком долго он был лишен этого, слишком горячим, настоятельным было их взаимное желание, и слишком близко они находились друг к другу.
Он встал на колени, нащупал в кармане пакетик, нетерпеливо разорвал его и застонал, когда Мей стащила с него джинсы. Отчаянно стремясь продлить удовольствие, Эндрю хотел овладеть ею медленно, бережно. Но Мей, дрожа всем телом от нетерпения, замотала головой и рывком подняла бедра ему навстречу. Последние остатки выдержки как ветром сдуло, и Эндрю, подсунув руки под ее ягодицы и зарывшись лицом в ее волосы, позволил вожделению вести его.
Одно, два, три неистовых движения — и Мей вскрикнула и изогнулась под ним, а лицо Эндрю исказила гримаса мучительного удовольствия. С новым неистовым стоном пришло собственное освобождение, спазм за спазмом сотрясая его. Это совершенно опустошило Эндрю. И это же наполнило его до краев. Он вдруг понял, что независимо ни от чего будет любить эту непостижимую женщину до самой своей смерти.
