— Мы бы наверняка не раз уже побывали здесь, — сказал он. — Не думаю, что я смог бы выдержать семь лет без свежих устриц.
Виктория промолчала.
— Представляешь, у нас сейчас уже были бы дети. Двое или трое. — Роберт понимал, что с его стороны жестоко затрагивать эту тему: несмотря на все отвращение, которое Виктория питала к обязанностям гувернантки, она очень любит детей. Роберт умышленно тронул эту наиболее чувствительную струну в ее сердце, упомянув о детях.
— Да, — согласилась она. — Пожалуй, ты прав.
Она выглядела такой несчастной, что у Роберта не хватило духу продолжать. Изобразив жизнерадостную улыбку, он сказал:
— Устрицы, насколько мне известно, обладают любовными свойствами.
— Ты что, не раз проверял это на себе? — Виктория была рада сменить предмет разговора, хотя новая тема была достаточно щекотливая, если не сказать пикантная.
— Нет-нет, это общеизвестный факт.
— Чаще всего то, что считается общеизвестным, на самом деле не имеет под собой никаких оснований, — возразила она.
— Дельное замечание. Будучи сторонником научного подхода, я не привык принимать что-либо на веру и стараюсь все подвергать строгой экспериментальной проверке.
Виктория усмехнулась.
— Мне кажется, — продолжал Роберт, постукивая вилкой по скатерти, — в данном случае эксперимент — это то, что нужно.
Она подозрительно покосилась на него.
— И что ты предлагаешь?
— Да ничего особенного — съешь несколько устриц. Затем я внимательно за тобой понаблюдаю, — он забавно пошевелил бровями, — чтобы посмотреть, будешь ли ты ко мне относиться с большей симпатией.
Виктория не выдержала и расхохоталась.
— Роберт, — сказала она, заметив про себя, что вопреки всем своим стараниям оставаться брюзгой от души наслаждается беседой. — Это самый легкомысленный научный эксперимент, о котором я когда-либо слышала.
— Возможно. Но даже если он и не удастся, мне в любом случае будет интересно проводить наблюдения.
Она снова рассмеялась.
— Но только в том случае, если ты сам не притронешься к устрицам. Страшно подумать, что будет, начни ты вдруг относиться ко мне с еще большей симпатией — не иначе как во Францию меня увезешь.
— А что, это мысль. — Он сделал вид, будто всерьез обдумывает ее слова. — Рэмсгейт — континентальный порт. Интересно, может, во Франции нас скорее обвенчают?
— Даже и не мечтай, — предупредила она.
— Моего отца, наверное, хватил бы удар, если бы он узнал, что я обвенчался в католической церкви, — продолжал он, размышляя вслух. — Мы, Кемблы, всегда были воинствующими протестантами.
— О Боже правый! — воскликнула Виктория, чуть не плача от смеха. — Можешь себе представить, что сталось бы с моим отцом при этом известии? Почтенный священник из Белфилда! Я уверена, он бы не вынес позора и скончался на месте.
— Или обвенчал нас заново, по протестантскому обряду, — подхватил Роберт. — А Элеонора затребовала бы с меня плату за повторную церемонию.
Взгляд Виктории потеплел.
— О Элли… Я так скучаю по ней.
— Вы ни разу не виделась с ней за все это время? — Роберт откинулся на спинку стула, пока хозяин гостиницы, водружал на стол блюдо с устрицами.
Виктория покачала головой.
— Ни разу, с тех пор как… ну, ты знаешь. Но мы ведем с ней переписку. Элли ничуть не изменилась. Кстати, она сообщила мне, что разговаривала с тобой.
— Да, это был серьезный разговор. Тем не менее мне показалось, что она все такая же неугомонная, как и прежде.
— О да, это правда. А знаешь, как она распорядилась деньгами, которые выудила у тебя в уплату за наши прогулки?
— — Нет. Как?
— Сначала она положила их на счет под большие проценты. Затем, решив увеличить оборот, принялась изучать финансовые страницы «Таймс» и в конце концов вложила свой капитал в акции.
Роберт расхохотался. Он положил несколько устриц на тарелку Виктории и заметил:
— Твоя сестра не перестает меня удивлять. Я всегда думал, что женщинам не дозволяется играть на бирже.
Виктория пожала плечами.
— Она заявила своему поверенному, что действует от имени отца. По-моему, она сказала, что папа живет отшельником и не выходит из дому.
Роберт так смеялся, что вынужден был положить обратно на тарелку устрицу, которую собирался отправить в рот.
