— А где оно, созвездие Кассиопея? — донесся до нее голос девушки.
— Вон там! — легонько тронул он девушку за плечи. Недалеко от Большой Медведицы. Английская буква «W». Это созвездие в наших северных широтах видно в любое время года. А еще в народе его называют созвездием косарей. Посмотрите, оно очень похоже на одновременный взмах двух блестящих кос. Иногда от этого созвездия исходит мощное излучение и тогда…
Он помолчал, видно, раздумывая, продолжать ли эту тему разговора.
— И что тогда? — нетерпеливо переспросила девушка.
— Тогда на Земле происходят странные вещи! — уклончиво ответил он.
— А что символизирует образ, вышитый на парусе?
— Он напоминает мне женщину из сказки Грина "Бегущая по волнам"! А знаете, у нее меняется выражение лица. Сейчас оно другое. — Хозяин только пожал плечами. А девушка с интересом продолжала разглядывать шелковый лик. — С берега она казалась мне улыбающейся. А теперь посмотрите, как напряженно сведены ее брови!
Гордый, немигающий взгляд Кассиопеи был устремлен вдаль. В нем явно сквозила тревога. И причину понять было нетрудно. Хозяин забыл про нее. Каждую свободную минуту норовил быть рядом с девушкой. Кассиопея молилась всем ветрам на свете, чтобы эти странные люди скорее сошли на берег. И вот, наконец, на горизонте показалась горящая разноцветными огнями бухта. Вся пристань прямо-таки кишела парусными судами разной масти. Хозяин яхты с трудом нашел место, чтобы причалить к берегу. Бородатые люди на борту стали собирать рюкзаки.
Девушка уходила последней. Хозяин долго не отпускал ее руку. Яхта качнула бортами. Девушка ойкнула и пошатнулась. Хозяин крепко обнял ее за плечи. Румпель у «Кассиопеи» жалобно скрипнул. Но вот, наконец, огни, шум, сутолока остались позади. Яхта тихо скользила навстречу туману, дакроновые паруса ее трепетали от радости. А хозяин грустно сидел на корме. Похоже, ему было абсолютно все равно, куда она держит курс. А «Кассиопея», как хорошая лошадь, которая всегда знает дорогу к дому, легко бежала по волнам к родному берегу, где сиротливо светился тусклыми огнями их старенький дебаркадер. При входе в бухту по инерции замедлила ход и притихла, словно ждала, что он скажет на прощанье. А он, весь в своих мыслях, даже не прошептал такое привычное ей: " Пока, милая. Спокойной тебе ночи!" А просто вскинул рюкзак за плечи, щелкнул замком каюты, легко спрыгнул на берег, взобрался на пригорок и быстро скрылся за кирпичной стеной гаражей.
На озеро опустилась белая ночь. Откуда-то из-за леса поднялась раскрасневшаяся луна. Она долго подозрительно разглядывала белесую, будто вьюжную, поземку стелющегося по озеру тумана. Потом успокоилась, побледнела, стала прислушиваться к трелям соловья. Восторженно задрожала на воде лунная дорожка. Все живое погрузилось в сон. И только «Кассиопее» было не до сна. Вода нашептывала ей строки, какие однажды сочинил хозяин, глядя на закат:
Ива шаль заката в воду уронила,
Розовые блики волны унесли.
Ночь, в любви купаясь, их собрать забыла,
И наутро всюду лилии цвели.
И наступило утро, что всегда вечера мудренее. Он пришел бодрым и веселым. Прошептал свое привычное: "Здравствуй, милая!" Ласково погладил румпель, нежно провел рукой по гику. «Кассиопея» счастливо застучала фалами, дабы как еще ей было выразить свои чувства?!
И опять они были только вдвоем. И опять у островов над ними качалось небо. Хозяин, как прежде, нашептывая яхте нежные слова. "Умница!", "Красавица!", "Лебедушка!". По вечерам он что-то записывал в судовом журнале, при этом губы его по-детски шевелились.
3 июля.
12.15. Прошел траверз Успенской церкви. Ветер западный.
12.16. Обошел «Спарту». «Ермак» возвращается под мотором и берет «Эгле» на буксир. Идет осторожно. На малом газу щупает дно. Ветер стихает. Солнце жарит вовсю.
13.10. Снова ставлю спинакер.
13.11. Прошел остров Раше. Ход — два узла. Левым бортом прохожу Сосновец. Ветер такой слабый, что спинакер то и дело опадает.
15.00. Раздуло с северо-запада. И раздуло хорошо, баллов до пяти. Двинулся дальше. Ход неплохой — восемь узлов. Я устроился на релинге и долго любовался тем, как «Кассиопея» рассекает волны.
