А музыка хрипела "Коль славен" и "На сопках Маньчжурии".
А покоренное крымское население таращило глаза на великодержавных культуртрегеров, подхватывало пьяных под жирную, кисло-вонючую "мышку" и развозило "блюющих и рыгающих" по "меблированным комнатам с видом на море"…
…А на набережной и на молу пахло дамским потом, пудрой, духами "Коти", шелестели шелка, прикрывая угреватые сине-зеленые с расширенными венами бедра, и летели брызги слюны на сморщенные, обложенные ватой дрябло-желтые "бюсты", облапанные и "отечественными саврасами" и покоренными смугло-горячими с блеском в карих глазах проводниками…
Называлось это:
"Ах, как мы в Крыму отдохнули!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ну, теперь Ялта, конечно, не та!
И взгляд на вас, на приезжих, не тот!
— Куда ты, мол, годишься?! Вот раньше! Что с тебя теперь возьмешь?!
А в глазах у каждого туземца так и сквозит, так и скачет алчность…
И глаза эти гак и сверлят твой карман:
"Да стоит ли с тобой разговаривать? Сколько там у тебя есть?!"
А вы полагаете, что теперь в Ялте нет казино? Рулетки? Нет шмендефера?
Есть! Все это есть!
Сидит крупье, рулетка вертится, прыгает "шарик", счастливых отыскивая:
— Прошу делать игру!
— Игра сделана!
— Двадцать три! Красная нечет! Вторая половина!
И мелькают длинные лопаточки, скользят по расчерченному столу, передвигают фишки к дрожащим рукам "счастливчиков" и "несчастливчиков"…
А на "открытой сцене" выламывается дева с кастаньетами…
Все это есть!
Да только…
— Ах! Эти налоги! Они в гроб вгонят!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не вгоняют, очевидно!
Плавают еще по набережной имени Ленина такие "экземпляры", что диву даешься, как их только выдерживает "Советская платформа"… Как у этой "платформы" буксы не горят, как оси не лопаются.
1924
Перевод А. и З. Островских.
— А вы чем занимаетесь? Ваша профессия?
— Собственно, доктор, ничем. Пишу. Сижу и пишу.
— Сидите и пишете? Так! Видите ли, если вы ничего не делаете, а только беспрерывно сидите и пишете, от этого не то чтоб ваши легкие сильно портились, но просто часть их совсем не дышит. Экскурсия, как говорим мы, доктора, ваших легких не полна. Сидите согнувшись, всегда в одном положении. Ну и, сами понимаете, часть легких дышит как следует, на все сто, а часть сжата… А время идет… Целый год так просидите — вот эта часть и отвыкает от работы, сморщивается, всякие там застойные явления… Как плуг, если им не пахать, ржавеет… Расправить, значит, надо… Это у нас здесь можно… Горы… Лучше всего для таких легких — на гору да с горы… Тогда грудная клетка расширяется, легкие до отказа наполняются воздухом, расправляются до самого дальнего уголочка, кровь начинает правильно окисляться… Человек становится бодрым, веселым, розовым, молодым… Айда в горы! Молодцом станете!
— Спасибо, доктор!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Айда в горы!
— Куда это вы такой веселый?
— В горы: легкие не так дышат. Экскурсия не полна! Застойные явления… Кровь не окисляется. Молодеть надо! Бодреть… Веселеть… Хорошеть… Какого черта сидим! Гулять, расправляться, сил набираться!.. Вот как!
— Да ведь высоко…
— Высоко? Нам, туристам, высоко? Нам, туристам, ничто не высоко. Нам, туристам, все низко. Высоко?!
Адью-с!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А гора… гора. Как гора! "Кошкой" называется!
Бодро по скалам, крутыми тропками, с песнею вольной:
Здесь стоит гора,
Там стоит гора…
А меж гор крутых -
Алая заря…
И голос перекатывается, перекатывается, эхом… Гремит…
Так… саженей пять гремит…
Вверх! Вверх!
— Фу-у-у! Хи-и… Здесь… стоит… гора…
А высоко, будь оно неладно!
— И там стоит гора-а! Фу-у-у!
Сел!
Гляди! Нам, туристам, еще и далеко!
…А ну, бодрее! Легкие будут дышать вовсю, кровь окисляться!
Айда выше!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ой, высоко там еще?
Сел!
…Фу-у-у!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну вставай, турист!
О-о-о-х!
Вв-е-е-е-рх! Ну и далеко же еще вве-е-е-рх!
Сел!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну-ка, вставай!
Сел!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
А ну…
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сел…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
