— Знаешь, кто такой Мито? Все владельцы эстансий от Чако до Патагонии мне приятели — за одним столом ем и пью с ними, вот как сейчас вами. А видел бы ты, какие у них поместья! За много дней и ночей и одного не обойдешь. Хозяин что царь: чиновника, полиция — все ему подчиняются. Может как собаку прибить, а полиция еще извиняться будет за беспокойство.
— Вот это здорово! — засмеялся Петр. — Значит, не так уж глупы те, кто туда ехать не хочет.
Мито с досадой поджал губы.
— Ты что себе вообразил? — крикнул он. — Ведь это золотые люди. Работаешь на совесть, так тебя и накормят, и напоят, и заплатят как следует. Нас, приезжих, особенно болгар, на руках носят, потому что работать мы любим. Тамошние, "черные", пока два стебля кукурузы очистят, мы — десять. Помещикам что — им бы скорее урожай убрать. А поля там! Работаешь неделю, две, а конца не видать, словно за ночь снова то выросло, что днем убрал.
Пышо нетерпеливо махнул рукой.
— Ты все про богатых рассказываешь, а они нам на что сдались — знаем, чай, какие они. Лучше расскажи про тех, кому правительство землицу дало. Они-то, они как?
Новый знакомый внимательно посмотрел на Пышо, и глаза его внезапно повеселели. Одним духом выпив полную кружку, он нервно дернул узел галстука и вытер платком потную жилистую шею. Подозвал официанта и заказал еще пива и колбасы. Потом вдруг расхохотался.
— Ты все еще веришь сказочкам. Всю Аргентину за пятнадцать лет исколесил, а вот такого, которому государство бы землю дало, видеть еще не приходилось.
— Как же так? Зачем нас обманывают?
Мито залпом выпил новую кружку пива, словно внутри у него горело.
— Я тоже вот так — удивлялся, ответа искал… — Пьяное хитрое лицо его погрустнело. — Пятнадцать лет! Все, хватит! — неожиданно воскликнул он с гневом. — Каждый год собираюсь ехать, да никак не соберусь. Но помяните мое слово — на следующий год Мито будет в Болгарии!
Его волосатая рука, описав полукруг, протянулась к стойке:
— Человек, еще по одной!
Наско, словно дождавшись удобного момента, вмешался в разговор:
— А мелких землевладельцев тут нет, бай Мито?
— Есть. Но с каждым годом их все меньше становится — разоряются, крупные рыбы заглатывают мелкую рыбешку. Некоторые предпочитают сдавать землю внаймы, здесь это арендой называется. Хозяин загребет денежки и едет в Париж транжирить их. Год истечет — опять гони деньги вперед или убирайся восвояси. Был урожай или нет, получил что-нибудь арендатор или ничего не получил — хозяину до этого мало дела: плати или собирай манатки! По мне, так уж лучше кирпичи таскать, чем в арендаторы идти…
Какой-то высокий человек остановился у их столика, нерешительно постоял и опустил руку на плечо Пышо.
— Пышо, ты ли это, браток? Глазам своим не верю!
Пышо поднял голову, широко раскрыл глаза и вскочил со стула:
— Иван! Как ты здесь очутился?
— Как и ты.
— Садись же, садись.
Пышо насильно усадил Ивана.
— Постарел ты больно, Иван, — оглядев его, сказал он, потом обратился к Мито: — На фронте друзьями были.
— Да, на фронте, бай Мито, — подтвердил Иван с сияющим лицом. — Но Пышо для меня дороже брата — он жизнь мне спас. Три дня и три ночи тащил на себе меня, раненного, после прорыва на Добро-Поле. Помнишь Пышо? Сколько раз я просил бросить меня, а он молчал и тащил, тащил. Откуда только силы взялись? Не успокоился, пока не погрузил меня в санитарный поезд…
Пышо смущенно прервал его:
— Нашел о чем говорить! Люди ж мы, как не помочь товарищу в беде.
— Кровь свою за царя проливали, — ожесточение сказал Иван, — и вот в благодарность, куда нас царь загнал. Мы…
Но Ивану не дали закончить — за соседним столиком разгорелась ссора, привлекая всеобщее внимание.
— Завтра чтобы вернул деньги! — гремел басом огромный бородач, стуча кулаком по столу. — Завтра, понял?
Сидевший рядом с ним щуплый человечек с красным лицом испуганно отодвинулся и сжался.
— Где мне их взять? — жалобно произнес он. — Заработка еле-еле на жизнь хватает.
— Так, да? "Петр, голубчик, будь человеком, — стараясь говорить тоненьким голоском, видно, подражая кому-то, продолжал бородач, — подсоби мне ниву выручить, после я тебе помогу". А сейчас: "Где взять?" — И снова загремел: — А пиво-то, поди каждый день сосешь!
