И вот наступило утро 9 Мая. Трудно передать словами те чувства, которые владели мной в то памятное утро. Да и не только мной.
Встреча назначена на 14.00, но мы не утерпели и выехали значительно раньше. К месту встречи — саду «Эрмитажа» — прибыли около полудня. Там уже были люди — такие же, наверно, как мы, нетерпеливые.
Владимир Шабунин — ярый фото- и кинолюбитель — заснял на пленку, как мы входили в ворота «Эрмитажа».
А вдали на веранде — группа людей. Направляемся туда.
— Наш командир идет, — послышалось с веранды.
— Вы слышите? — сказал Шабунин. — Наши!
Я попал в объятия высокого, плотного, седого, но еще крепкого мужчины в гражданском костюме. Обнялись, расцеловались.
Смотрим друг на друга.
— Не узнали?
— А вы кто?
— Баландюк я, Вениамин Васильевич.
Мы снова обнялись. Фамилия знакомая, но кем он работал — не вспомню.
— Ваш самолет обслуживал, — как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, сказал Вениамин Васильевич.
— Погодите, у меня техниками были Котов, Строгий, Лобанов.
— Ну, а я еще раньше их ваш самолет обслуживал.
Подошли другие товарищи. А я всё поглядываю на Баландюка и не могу вспомнить.
В какой-то момент он стал в профиль ко мне и, с кем-то разговаривая, улыбнулся. И по этой улыбке наконец я узнал его. Да, это он. Высокий, стройный, русоволосый красавец. Шутник и балагур. И строгий судья для ближних.
Если хочешь знать, кто ты, — узнай, что о тебе говорит Баландюк. Портрет будет точный.
— Вениамин Васильевич, можно вас на минутку? — Он подошел. — Скажите, пожалуйста, вы готовили мой самолет перед перелетом в… — я назвал наш тыловой город, который был местом назначения.
— Ну конечно, я.
— И были в самолете, когда мы упали после взлёта?
— Был. Вы еще спросили после падения: все остались живы?
— Ну, теперь здорово, дорогой! — И мы расцеловались, уже как старые друзья.
А люди всё прибывали. Многих узнавал сразу, других после объяснений.
Вот появился и мой воздушный телохранитель, почти бессменный член моего экипажа, бесстрашный стрелок-радист Василий Алексеевич Максимов. Благодаря его меткой стрельбе, смелости и находчивости сколько раз мы выходили победителями из, казалось бы, совсем безвыходного положения.
В те тяжелые годы я называл его сынком. И сейчас встретил его как родного сына. Жены наши, как мать и дочь, обнимаются, плачут.
Со всеми хочется поговорить, каждому пожать руку. Вот и Андреев Иван Федорович со своим штурманом Алейниковым Сергеем Петровичем, Писарюк Михаил Тимофеевич со своим штурманом Таченковым Павлом Андреевичем, штурманы Леонид Матвеевич Майоров, Василий Васильевич Шаронов, Иван Иванович Колесниченко, инженеры Александр Никитович Ткаченко, Алексей Васильевич Баронов, Лев Леонидович Кизин, Мефодий Федорович Плахотник, Иван Иванович Уткин, инженер Николай Антонович Турчин, с которым мы вместе летали на самолете ТБ-3 еще в 1934 году… И только нет ни одного из моих штурманов. Георгий Михайлович Рогозин не совсем здоров, не смог приехать, а о судьбе Николая Николаевича Кириллова я вообще ничего пока не знаю.
— Нашего полку прибыло, — шутливо встречают собравшиеся летчиков — Е. М. Гончарова, И. А. Седых, О. Д. Халмурадова, П. И. Шелудько, А. Е. Пастухова, И. В. Новикова, стрелков-радистов Л. К. Королева, Г. Г. Базилевского, П. Н. Наварнова, Н. Г. Петрова, М. И. Рогачева.
А вот появился и бывший командир дивизии, генерал-майор в отставке, Герой Советского Союза Иван Филиппович Балашов.
Он почти не изменился — такой же подтянутый, еще более добродушный.
Докладываю по форме:
— Товарищ гвардии генерал-майор! Командир 2-го гвардейского полка прибыл на встречу в полном здравии.
Мы крепко расцеловались.
Командир дивизии и один из командиров полков — на месте. Но вот появился и представитель вышестоящего командования. На встречу ветеранов дивизии прибыл бывший комиссар корпуса гвардии генерал-лейтенант Сергей Яковлевич Федоров. Это он своим партийным словом и личным примером в трудные периоды борьбы поддерживал дух бойцов, идущих на смертный бой с врагом. Генерал Федоров прибыл в военной форме — он продолжал служить в рядах Советской Армии.
