Поскольку обвинение не имело права обратиться к герцогу Денверскому, первой важной свидетельницей оказалась мисс Мэри Уимзи. Поведав о своих взаимоотношениях с убитым и описав ссору, она продолжила:
— В три часа ночи я встала и спустилась вниз.
— В результате чего вы это сделали? — спросил сэр Вигмор, оглядывая собравшихся с видом человека, готовящегося произвести фурор.
— В результате того, что у меня была назначена встреча с другом.
Репортеры одновременно вскинули головы, как собаки в ожидании бисквита, а сэр Вигмор так сильно вздрогнул, что уронил свою папку на голову секретаря Палаты лордов, сидевшего под ним.
— В самом деле? Свидетельница, помните, что вы давали клятву, и будьте осторожны. Что разбудило вас в три часа?
— Я не спала. Я готовилась к свиданию.
— И что вы слышали, пока готовились к нему?
— Ровным счетом ничего.
— Мисс Мэри, у меня есть ваши показания, данные прокурору. Я зачитаю их вам. Пожалуйста, слушайте внимательно. Вы показали: «В три часа я была разбужена звуком выстрела. Я решила, что это браконьеры. Звук был очень громким, казалось, у самого дома. И я спустилась вниз, чтобы узнать, в чем дело». Вы помните эти свои показания?
— Да, но это неправда.
— Неправда?
— Да.
— И перед лицом этих показаний вы будете настаивать на том, что ничего не слышали в три часа ночи?
— Я ничего не слышала. Я спустилась вниз, потому что у меня было назначено свидание.
Самые суровые предупреждения сэра Вигмора остались безрезультатными, если не считать многократно повторенного заявления, что свидетельница не слышала никаких выстрелов. Относительно обнаружения трупа мисс Мэри пояснила, что ее восклицание «О Господи! Джералд, ты убил его » относилось к другу, с которым у нее было назначено свидание. После чего начались яростные прения, насколько достоверна версия со свиданием и имеет ли она отношение к делу. Наконец лордами было признано, что имеет, за чем последовала вся история Гойлса с заявлением, что мистер Гойлс присутствует в суде и может быть представлен. Затем, громко фыркнув, сэр Вигмор Ринчинг передал свидетельницу сэру Импи Биггзу, который, учтиво поднявшись с исключительно благородным видом, вернул обсуждение к более ранней стадии.
— Прошу прощения за характер вопроса, — произнес сэр Импи, вежливо кланяясь, — но не могли бы вы нам сказать, как на ваш взгляд, сильно ли вас любил покойный капитан Каткарт?
— Нет, я в этом уверена. Это соглашение было заключено для нашего взаимного удобства.
— Зная его характер, можете ли вы предположить, чтобы он вообще был способен на сильное чувство?
— Вполне возможно, по отношению к подходящей женщине. Я бы сказала, что по природе он был страстным человеком.
— Благодарю вас. Вы сообщили, что несколько раз встречались с капитаном Каткартом во время своего пребывания в Париже в прошлом феврале. Не припоминаете ли посещение с ним ювелирного магазина мсье Брике на улице де ля Пэ?
— Вполне возможно, что мы заходили туда; точно не могу вспомнить.
— Я бы хотел обратить ваше особое внимание на дату шестое февраля.
— Не могу сказать.
— Вы узнаете эту безделушку? Здесь свидетельнице был предъявлен зеленоглазый котик.
— Нет, я никогда не видела его раньше.
— Не дарил ли вам капитан Каткарт что-нибудь похожее?
— Никогда.
— Может, у вас самой когда-нибудь была подобная драгоценность?
— Я совершенно уверена, что нет.
— Милорды, я приобщаю к делу этого бриллиантового кота, оправленного в платину. Благодарю вас, мисс Мэри.
Джеймс Флеминг, подробно допрошенный о доставке почты, продолжал вести себя неуверенно, ссылаясь на забывчивость, в результате чего оставил суд в полном убеждении, что никакого письма вообще не было. Сэр Вигмор, зловеще намекнувший в своей вступительной речи на попытки очернить жертву, холодно улыбнулся и передал свидетеля сэру Импи. Последний удовлетворился полученным от свидетеля подтверждением, что он ни в чем с определенностью не может поклясться, и поспешно перешел к следующему вопросу:
— Не можете ли вы вспомнить, были ли получены с той же почтой письма для других членов компании?
— Могу. Я отнес в бильярдную три или четыре письма.
