За изгибом железной дороги показался красный огонь семафора, а чуть дальше светило окно будки стрелочника. Поразмыслив, Николай свернул в тайгу и, обойдя пост стрелочника, подошел к рубленому зданию полустанка.
В крохотном зале ожидания, возле круглой печи, обитой железом, одиноко дремал худощавый и давно не бритый железнодорожник. Он сонно-равнодушно взглянул на вошедшего и опять закрыл глаза. Николай опустился на другой конец деревянного дивана, прислонился к его высокой спинке и, прислушиваясь к размеренному тиканью настенных часов, не заметил, как заснул. Вероятно, он проспал бы долго, но его бесцеремонно растолкали:
- Эй, ты, слышь, что ль?
Николай с тревогой очнулся. Возле него - небритый железнодорожник.
- В чем дело?
- Поезд прибывает!
- Какой?
- На Губаху.
- Мне в другую сторону.
- А я грешным делом, подумал: не проспит ли человек? - сказал железнодорожник, словно бы оправдываясь. - А твой поезд прибудет часа через полтора.
"А что, теперь, пожалуй, можно и в поезде попытать счастья", - подумал Николай. Но пришла ему и другая, отрезвляющая мысль: не рано ли? Не кончится ли эта поездка крахом всего задуманного? И вообще - стоит ли ускорять ход событий, которые пока что развиваются вполне благоприятно?
Колебался Николай до последней минуты. После же прихода поезда, отбросив всякие сомнения, он решительно вышел из теплого помещения на мороз и направился к предпоследнему вагону, в тамбуре которого не стояла проводница. Войдя в вагон, он с непринужденностью бывалого пассажира начал выискивать свободное место. В вагоне, скупо освещенном двумя керосиновыми фонарями, было тесно, и Николаю с трудом удалось найти укромное местечко на самой верхней, багажной, полке. "Это даже к лучшему", - решил он, прикрываясь бушлатом.
В головах оказался туго набитый "сидор", пахнущий ржаными лепешками и калеными подсолнечными семечками. Эти с детства знакомые запахи напомнили родной воронежский край, и Николай, после беспорядочной и быстрой смены картин прошлого вдруг увидел себя сельским учителем в окружении присмиревших ребят и услышал свой грустновато-взволнованный голос: "Что ж, ребятки, пожелать вам на прощанье? Хоть изредка вспоминайте все то, чему я вас учил. Главное, никогда, ни при каких обстоятельствах не забывайте о высоком предназначении человека... А я вам обещаю не уронить чести бойца Красной Армии..."
С той поры прошло шесть с лишним лет. Это значило, что те, кому тогда было двенадцать-тринадцать лет, теперь уже взрослые и, надо полагать, стали защитниками Родины. Кто-то из них, возможно, уже успел отличиться на поле боя, а кто-то и принять честную солдатскую смерть. Вот только сам он попал в глупейшее положение!..
- Молодой человек, а молодой человек! - Проводница потолкала по плечу Николая зачехленными сигнальными флажками. - Где садился? Предъяви билет.
На раздумья не было времени, и Николай, сохраняя хладнокровие, с удивлением произнес:
- Вот так на! А разве тебе ничего не говорила проводница соседнего вагона?
- А что она должна была сказать?
- Странно... Мы где сейчас?
- Подъезжаем к Чусовому.
- Безобразие!
Возмущаясь безответственностью людей, которые своей забывчивостью доставляют другим неприятности, Николай спустился с полки, накинул на плечи бушлат и стал притискиваться к выходу. Ничего не понимавшая проводница лишь растерянно глядела ему в спину...
Поезд еще не остановился, а Николай, боясь оказаться на людном перроне, уже соскочил с подножки. Застегивая бушлат, он зашагал мимо пристанционных построек. В темном переулке, возле продпункта, выстраивалась необмундированная команда новобранцев. Николай хотел было пройти незамеченным, но на него вдруг ни с того ни с сего накинулся усатый старшина:
- А ты, раззява, где всю ночь пропадал? У молодки под боком? А ну марш в строй и - в столовую!
Не ожидая такого оборота дел. Николай козырнул: "Слушаюсь!" - и вскоре уже сидел за длинным столом. Он доедал первое - пшенный суп с мясом, - когда усатый старшина, прохаживающийся вдоль прохода между столами, приглядевшись к нему, спохватился:
