[299].
Экенберг был вызван к адмиралу. Когда он предстал перед ним и узнал, что его обвиняют в приставании к гимназисткам, то тут же улыбнулся, чем страшно рассердил главного командира. Но все же ему удалось убедить его, что такое обвинение ни с чем не сообразно. Адмирал, оглядывая Экенберга, легко поверил в это, так как уж слишком к его облику не подходила роль дамского ловеласа. Он был отпущен с миром, но ему рекомендовали избрать другой путь для возвращения домой».
А вот прапорщик по морской части Карл–Гарри-Герберт Эрнестович Гильбих отличился тем, что. пошел в атаку на адмирала! Дело было на строевых учениях во время сборов офицеров запаса. Как вспоминает сослуживец Гильбиха:
«На учение неожиданно прибыл командир порта, и желая проверить, насколько прапорщики запаса подготовлены к строю, вызвал первого попавшегося и приказал провести перед собою взвод. Гильбих так ошалел от неожиданности, что у него из головы мигом вылетело все то немногое, что он усвоил из команд. Но адмирал ждал, и что–то надо было предпринять, чтобы взвод двинулся вперед. Тогда бедный Гильбих, от отчаяния выхватив саблю из ножен, взмахнул ею и крикнул: „За мной, ребята!“ За что и был посажен на гауптвахту».
Адмирал Оскар Викторович Старк, согласно сведениям автора романа «Цусима» Алексея Силыча Новикова–Прибоя, носил среди матросов титул «адмирала–старьевщика»:
«Его заедала хозяйственная мелочность. Иногда он шел по делу, иногда просто прогуливался по территории порта и, как одержимый, разыскивал всякую дрянь. Тогда матросам лучше не встречаться с ним. Он останавливал их и приказывал следовать за ним. По пути они собирали замеченные им валявшиеся ржавые болты, гайки, куски железа. Адмирал ворчал на портовое начальство за его нерадивость. Но к концу обхода он с гордостью шагал во главе потешной свиты и был доволен, что исполнил долг перед родиной. Не зря, значит, казна выплачивает ему огромное жалованье. А матросы несли за ним ненужное барахло и перемигивались между собою».
Адмирал Иван Иванович Шанц, как говорили, завоевал свое положение нахальством. Вот что вспоминал моряк–художник Алексей Петрович Боголюбов:
«Капитан Шанц был моряк практический, прекрасный, служив в Англии и на торговом флоте Финляндии, откуда был родом, и назывался фон Шанц. Будучи сыном кузнеца, авторитет он себе завоевал нахальством со всеми, так что его все боялись. Вор он был первоклассный, ибо, как слышно и видно было по его жизни, сильно нагрел себе лапы в Америке при постройке „Камчатки“[300], да и в походе, как говорили товарищи, везде крал — то с угля, то с продовольствия команды. Стоит „Камчатка“ в Палермо, в гавани. Двор живет на вилле у графини Бутерра. Конечно, офицеров изредка, а командиров очень часто приглашали на вечера и обеды. Все оделись в штатское платье, а Шанц все являлся в вицмундире или форменном сюртуке. Царица это заметила, и обер–камергер граф Шувалов сообщил ее замечание капитану, на что он с полным хладнокровием отвечал: „А сшейте мне фрак, так я буду его надевать“. Что делать? Тогда гофмаршал прислал к нему портного, и Яню (как его звала супруга) одели за дворцовый счет».
А это отзыв директора канцелярии Морского министерства тайного советника Манна:
«Великий князь Генерал–адмирал[301]был в Кронштадте, у его величества завтракали на пароходе, и Иван Иванович с горечью видит, что большой кусок вестфальской ветчины остался к концу завтрака почти не тронутым. „А что, Самуил Алексеевич, — спрашивает Шанц Грейга, который в то время был адъютантом у Великого князя и распоряжался завтраком, — как вы думаете, может русский адмирал иметь такую ветчину у себя на столе дома? А то весь этот отличный кусок съедят вот эти хамы“, — сказал Шанц, указывая на придворных лакеев. „Вероятно“, — отвечал Грейг. „Могу ли я взять этот кусок к себе домой?“ — спросил Шанц и, когда получил разрешение, был очень доволен, что отбил таким образом добычу у „хамов“».
Стоит, правда, напомнить еще несколько небезынтересных фактов из жизни Шанца. Русский язык он начал изучать только в 20 лет, однако выучил его настолько совершенно, что оставил интересные мемуары, написанные отличным литературным языком. Помимо русского, он владел также французским, английским, немецким и шведским языками. В последние годы жизни адмирал стал изучать итальянский язык.
