Арабелла снова выпрямилась на стуле, не сводя глаз с его лица, и в глубине их был только намек на мольбу.
Мэтр Форэ погладил свой чисто выбритый розовый подбородок, и его маленькие глазки почти исчезли в жирных складках щек.
– Ну разумеется, весьма прискорбно, когда ни в чем не повинная иностранка оказывается замешанной в делах, которые ее вовсе не касаются. Но знаете, миледи Данстон, трудно освободить аристократку.
– Трудно, но, полагаю, возможно, – сказала Арабелла, пристраивая свой кожаный мешочек с деньгами на коленях.
Звон золота, когда монеты, перекатываясь, коснулись друг друга, прозвучал как церковный колокол, во внезапно воцарившейся тишине.
– Я понимаю, что это обойдется недешево, – продолжала она, глядя на него с широкой открытой улыбкой.
– Это очень дорого, миледи. – Он снова погладил подбородок. – У меня есть старый добрый друг в префектуре, которого, возможно, удастся убедить подписать разрешение освободить узницу номер 1568 из тюрьмы Ле Шатле.
– И вы заслужите мою вечную признательность, мэтр! – Она чуть приподняла свой мешочек, потом снова позволила ему упасть на колени.
Глаза стряпчего следили за ее действиями. Он, не произнося ни слова, протянул руку, и она вложила кошель в его ладонь. Он взвесил его на руке. На его лице было написано, что он пытается определить, сколько там денег. Потом, поднявшись с места и пробормотав слова извинения, он вышел из комнаты, прихватив с собой кожаный мешочек.
Арабелла осталась сидеть с бурно бьющимся сердцем. Ничто не могло помешать ему забрать деньги и отказать в просьбе. Если не считать того, что такой поступок мог стать известным и он потерял бы возможность вершить дела подобного рода в дальнейшем, а его репутация посредника была жизненно важна для него, обеспечивая ему богатство и почёт. Нет, решила она, он достиг такого положения не с помощью кражи обмана. Причиной его процветания была коррупция. Если, разумеется, видеть разницу между тем и другим. Ожидая его возвращения, она ощупывала сапфировые сережки.
Через десять минут он вернулся без кожаного мешочка. В его руке была бумага, а на лице сияла довольная улыбка.
– Ну, миледи, – объявил он, – вы пришли куда надо. Вот распоряжение освободить узницу номер 1568 из тюрьмы Ле Шатле, и оно уже действует.
Арабелла поднялась с места:
– Не могу выразить, как я вам благодарна и как будет признательна семья citoyenne в Англии. Наши чувства невозможно передать словами.
Его глаза сверкнули, когда он бросил взгляд на ее сережки и положил бумагу на стол, придерживая ее ладонью.
– В словах нет необходимости, миледи.
Она без труда поняла намек.
– Я хотела бы поблагодарить вас лично, – сказала Арабелла, дотрагиваясь до серег так, что они закачались и на фоне ее шеи сверкнули синие огоньки, высеченные из их глубины этим движением.
Алчный взгляд стряпчего не отрывался от них.
– Но нельзя ли мне взглянуть на разрешение, мэтр Форэ? – Она с улыбкой протянула руку.
Не могло быть ни малейшего сомнения в том, что это был случай чистейшего подкупа.
– Ну разумеется, миледи.
Он убрал руку с документа, а она подалась вперед и взяла его с письменного стола. Арабелла развернула бумагу. Похоже, она подлинная. Внизу листка стояла печать народной полиции. Подпись была неразборчивой, но печати вполне достаточно.
– Благодарю вас, – сказала Арабелла, складывая документ и пряча его на груди.
Она подняла руку, сняла сапфировые серьги и протянула ему:
– Примите это в знак моей личной признательности, мэтр Форэ.
Он взял их, и тотчас же его пальцы сжались, будто сережки могли убежать по собственной воле.
– Желаю вам всего хорошего, мэтр.
Арабелла кивнула и направилась к двери. Он вскочил, чтобы открыть для нее дверь.
– С вами приятно иметь дело, миледи.
– В самом деле? – спросила она, слегка наклонив голову.
Арабелла прошла по широкой лестнице, пересекла сверкающий мрамором пол холла и вышла на солнечный свет, где лакей уже держал открытой для нее дверь.
Она должна была миновать двор. Ей казалось, что от ворот ее отделяют мили пространства. Ее миссия была выполнена легко… Не слишком ли просто? Она напрягала слух, опасаясь звуков погони, но ничего не услышала. В конце двора только собака лениво грелась на солнце. Привратник у ворот бросил на нее беглый взгляд, и она вышла на улицу.
