В те секунды все было по-другому.
Я испугался. Глаза не видели, кожа немела, я оглох. Оторвавшись от ниши со Слезами, я сделал несколько шагов назад. Споткнулся и чуть не упал, сердце заколотилось в сотни раз быстрее, я знал, что его обволакивает огонь.
Сделав последнее усилие, я напрягся и изо всех сил закричал. Мой крик мощным эхом прошелся по пещере, снося магическим потоком все на своем пути. Маги, которые так и не сдвинулись с места, пробками отлетели в стороны, врезаясь в статуи, пол, стены.
Я потерял сознание, но перед этим все-таки сумел разлепить веки. Статуя каменного Бога не изменилась, но из Глаз прекратили лить Слезы. Прошла целая вечность, когда из левой роговицы пошла вода, но правая – осталась сухой.
Мне снился ужасный сон. Сути я не улавливал, но было плохо. Переживая каждую деталь, я страдал от любой мелочи. Изредка просыпался, но потом сразу же впадал в беспамятство, откуда выныривать с каждым разом оказывалось все труднее.
Кровь скапливалась в правом глазу и тоненькой струйкой скатывалась по щеке. Я то и дело вытирал ее, наблюдая за ужасами, творящимися в моей голове. Как хорошо, что просыпаясь, человек забывает свой сон, а иначе я сошел бы с ума.
В который раз перекатываясь на бок, тело свалилось с кровати, после чего я открыл глаза. Темно. Все болит и сразу же вспомнилась Баржуанская тюрьма, куда меня закинули по наводке врагов много лет назад. С трудом повернув шею, я разглядел тоненькую щелочку света, прорывавшуюся сквозь закрытую дверь.
Нет, в Барджуане было хуже, решил я, вспомнив, что не наблюдаю никакой сырости и вони. Вокруг сухо и тепло, что мне даже нравиться. Но если это не Барджуан, тогда где я? Последнее что я мог вспомнить, был портал, маги, архимаг, огромная каменная статуя, а потом… черт… ничего не помню!
Но самое главное в следующем: раскрыли ли меня? Поняли, что я никакой не маг?
– Я требую, чтобы меня впустили! – послышался властный женский голос. – Это мой сын, пропустите меня немедленно!
За дверью явно о чем-то спорили, я прислонился ухом к поверхности, чтобы лучше слышалось.
– Леди Дюран вы должны понять, что случилось нечто очень странное. У нас есть основания считать, что со Статуей Стихий что-то произошло. Ваш сын был там, и он – единственный свидетель. Пока мы не разберемся в этом, то, увы, ничем не сможем вам помочь. Извините.
– Вы что совсем с ума сошли, Миргард?! Мой муж высший маг, он вас в порошок сотрет! Немедленно пропустите меня к сыну, или я не отвечаю за себя! Вы хотите окончить вашу карьеру здесь и сейчас?
– Нет, леди Дюран, но вы должны уйти. Маг Дархан в беспамятстве уже четвертые сутки. Я не думаю, что он придет в себя только из-за того, что его решила посетить мать.
– Что за тон, Миргард? – возмутилась женщина. – Ты уже забыл, кто дал твоей дочери направление в Академию Королей?
Я отошел от двери, на ощупь отыскивая кровать и свои вещи. То, что я еще жив, несказанно меня обрадовало, но перспективы открывались самые нерадужные. Если миссис Дюран все же пустят к ее сыночку, она может его… как бы помягче выразиться… просто не узнать. А если мать не узнает сына, то уж явно не станет обнимать и целовать.
Медальона на шее не было, да и черт с ним. Кому она нужна, глупая серебряная безделушка, когда надо уносить ноги? Я стал разбираться со своей одеждой, замирая всякий раз, когда за дверью кричали особо громко. Леди Дюран угрожала Миргарду, что его дочь вышвырнут из Академии, но тот ни в какую не соглашался пропустить ее ко мне. Умница, так держать.
За короткие минуты я разобрался где штаны, а где рубашка, а после пообещал, что если выживу, то обязательно вернусь в ряды инженерных войск. Все-таки быть сапером это круто – роешь, окапываешься, отступаешь и опять роешь. Риск быть убитым минимальный, а жалованье хорошее. К тому же кормят в последнее время все лучше и лучше. Саракин заботиться о своем войске.
Неожиданно мои руки наткнулись на светильник. Подарок судьбы, решил я и аккуратно зажег его. Комната оказалась небольшой, без окон и только с одной дверью. Ну точно тюрьма, подумалось мне, только решеток и ведра в углу не хватает.
