Я запускаю дрожащие руки в свои длинные, безжизненные волосы, и вытираю слезу катящуюся по вниз щеке.
— Я пошла в подсобку поискать то платье на стеллажах с новой одеждой. Видимо, остальные поджидали поблизости, потому что я не была… — Слезы уже ручьем падают вниз, и мое тело вспоминает. Каждый звук, запах, каждую маленькую деталь.
Свист воздуха, когда рука быстро закрыла мне рот.
Сладкий запах, пропитанной хлороформом тряпки, которую они крепко прижали мне к лицу.
Большое, твердое тело, крепко прижимающее меня к себе, его руки полностью обездвижили меня.
Глубокий смех другого мужчины, стоящего на расстоянии в несколько футах, смотрящего на других и радостно подбадривающего их.
Помню, как всем своим существом знала, что мне не выжить.
То, как мой мозг отключился и сдался.
То, как мой рассудок отключился, потому что знал, что меня несут умирать.
— Я была недостаточно умна, чтобы распознать, что это была уловка. Они хотели меня, и они знали, что делали.
Глядя на грозные облака, я вижу их сквозь кричащие на меня голоса. Они не желают, чтобы я рассказывала Доминику свою историю. Они свирепо ревут, и вспышки молний, словно предупреждают меня закрыть рот и держать правду спрятанной внутри.
— Очнулась я с привязанными над моей головой руками и широко расставленными ногами, которые тоже были к чему-то привязаны. Мои глаза были такими опухшими, почти полностью закрывшимися, поэтому я не могла их видеть, но могла слышать их. Могла чувствовать все, что они со мной делали.
Вспышки молний яростно рассекают небо.
— Они трахали меня, разрывая.
Яростный раскат грома проносится по всему дому.
— Мое тело отключалось.
Хлопок — еще одно громовое предупреждение.
— Они по очереди менялись, трахая меня и испражняясь на меня.
Треск — яркая, чистая молния.
— Они резали меня.
Мои слезы не кончаются.
— Использовали всю.
Все мое тело непроизвольно дрожит.
— Они смеялись.
«Заткни уже эту суку, Мик».
— Они сломали меня.
Сердце колотится.
— Им следовало убить меня.
Я чувствую, как мой кофе просится наружу.
— Жаль, что я не умерла.
Хлопок.
Треск.
Бум.
Треск.
Теперь дождь льет как из ведра, тучи кричат на меня. Раскаты грома грохочут теперь чаще, и небо освещается электричеством. Жестокость снаружи напоминает мне об их насилии надо мной.
— К черту все! — ору я бушующему дню.
— К черту!
Спрыгнув со столешницы, я бегу к черному ходу.
Отключаю сигнализацию и уверенно отпираю дверь.
Я, черт возьми, не мешкаю. Не могу остановиться. Этот шторм хочет моей смерти.
Я выбегаю на задний двор и стою с широко раскинутыми руками.
— Идите к черту! — Ору я тучам. Им нужна я? Они меня получат. — Я здесь! Берите меня. Забирайте. Убейте меня, как в тот день вы и хотели.
Я чувствую приближающегося Доминика.
— Я вас ненавижу, — кричу я. — Возьмите меня, к чертовой матери. — Мои слезы смешались с холодным, злым дождем, колотящим мое тело.
— Я больше не могу выносить это. Меня уже достаточно наказали. — Я падаю на колени и, вцепившись в свои волосы, тяну их, пытаясь почувствовать хоть что-то помимо горя.
— Мне следовало умереть! — Кричу я монстрам на небе.
— Заберите меня, пожалуйста. Я больше не могу дышать. Просто заберите меня. — Моя голова опускается вниз, и подбородок упирается мне в грудь.
Позволь мне умереть.
Мне уже все равно.
— Помогите мне жить, дав мне умереть. — Мои плечи опускаются, и я делаю вдох, надеясь, что он будет последним.
Я в темноте, постоянной, вечной темноте. Глубокая рана, бездонное горе, и вечная безнадежность. Я больше не выдержу. Дыра в моем сердце настолько велика, что засасывает меня все глубже и глубже в темноту, в подавляющий, бушующий океан.
Подняв вверх руки, я открываю глаза посмотреть сквозь слезы и дождь, полностью уничтоженная и совсем разрушенная.
— Меня не спасти. Заверните меня в саван смерти. Просто убейте меня.
И потом я начинаю рыдать. Неподвластные слезы текут по моим щекам.
Я борюсь за вздох, сама того не желая.
Я не хочу делать следующий вдох.
Доминик обнимает меня, и мы вместе падаем в мокрую траву.
— Вот-вот выглянет солнце, Эйлин.
