— За ней? И два вопроса! Первое — почему она? И второе — что, так понравилась?
Тотти заулыбался.
— Первое — потому что СИСЬКИ!!!
— А второе?
— Папа-шляпа! Кстати, то, что ты толстый — и хорошо, и плохо. Хорошо — я нырнул, а ты мне навстречу, всплываешь. А плохо — то, что трудно вытаскивать!
Он ещё что-то говорил, но я уже засыпал. Он бубнил и бубнил, я сквозь наваливающуюся дрёму издавал какие-то звуки, мычал, угукал, всхрапывал… А потом проснулся от того, что меня кантуют, в смысле — ворочают с боку на бок.
— Ты чего?
— Развязываю. Время вышло. На дно не пойдёшь.
— Тогда да, развязывай. И давай с этим ковчегом закончим!
Героический абордажник Пётр по кличке Безусловный вторично ступил на палубу звезды ВМС Израиля. Трусы развевались, телеса колыхались, сырые ботинки, надетые на босу ногу, хлюпая, попирали… Что-то меня заносит. В общем, с Тоттиным пистолетом в руке и совсем даже не гордо я вновь попёрся навстречу приключениям. Начало прежнее — перелез, присел, привязал. Потом встал и осмотрелся. Вновь осмелел и приступил к обходу владений своих, в смысле наших. На палубе тихо, в рубке — два «объедка» неопределимого уже пола и вонь. Даже не вонь, а ВОНЬ! Думал, стошнит, но организм отказался. Типа «Слезайте, граждане, приехали! Конец!» Нечем, в общем. И — ударом — пить захотелось.
Полез из рубки в «потроха», вглубь, ища не столько угрозу жизням, сколько попить. Чего, дурак, плавал, стирался-полоскался, а насчёт попить не озаботился? Уже галлюцинирую — кулер офисный мерещится, и подробненько так, с закорючками еврейскими… То, что кулер — не галлюцинация, я сообразил, когда присосался к нему, как медицинская банка к спине. И вода такая увлекательная — два раза, напившись от души, отходил на пару шагов, опачки — уже опять хлебаю! Цирк!
Никого на судне не оказалось. Почти. Из-за одной-единственной закрытой двери неслись поскуливания какие-то. Но один я её ломать побоялся, вышел на палубу и предложил Тамиру присоединиться к взлому.
Вдвоём осматривали при свете неяркой лампы дверь уже не как я в одиночку — подёргал и за подмогой рванул, а внимательно. Дверь явно пережила чьё-то дикое желание её открыть, ворваться и похулиганить. Рычаги двух запоров явно согнуты, сама дверь в царапинах и неглубоких вмятинах. И как открыть?
Пока я обдумывал, как притаранить сюда бензорез какой-нибудь, а потом — где его отыскать перед тем, как переть, выход нашёл Тотти. Он просто выбил костяшками пальцев «Спартаковскую» долбилку и громко произнёс «Откройте, пожалуйста!» почему-то по-русски. Скулёж за дверью затих, а потом послышалось: «А кто это?» Ну, пришло время бесед!
— Кто-кто! Жан-Жак Руссо и Жак-Ив Кусто!
— КТО???
— Блин, спасатели Малибу! Шойгу прислал!
За дверью заскрипело, погрохотало, и она не спеша приоткрылась.
Аврал, устроенный на свежезатрофеенном катере «в три лица», практически неописуем. Нет, я бы с удовольствием, как эпический герой, к тому же пострадавший, попочивал бы на лаврах где-нибудь в теньке, но запах… Поэтому пришлось впрягаться.
Спасённый, полноватый парень Сёма Ройзман, от классического еврея взял только фамилию, одесский говор и здоровенный нос — «так скААть», на первый взгляд. В остальном — русак-русаком, ни пейс, ни скорби и плача во взоре. И адаптивный — ужас! Не бросился нам на шею с воплями благодарности, ни вопросов типа «что» и «откуда». Когда вылезли из «нутрей» сторожевика, постоял, огляделся-осмотрелся со странным выражением лица и, раздевшись скоренько, сиганул за борт. Немая сцена! И что теперь, за ним сигать? Однако почти тут же показавшаяся над водой голова сообщила:
— Кайф какой! Гигиена — прежде всего!
— Всего — чего?
— Это тебе, любопытный негр, ой, пардон, афроамериканец, хорошо — грязь на теле не видна…
— Слышь, разговорчивый! Расист, что ли? Ты нашу птичку не обижай! Я от него, в отличие от перерожденцев-евреев, ничего плохого не видел! Так что без наездов давай! Накупался?
— Да, спасибо!
— Руку давай, вылезать пора!
Выдернули Сёму на палубу и предложили рассказать в подробностях, с чего это он закупорился в двигательном отсеке и как ухитрился выжить.
