— Мерзавцы! — прошипел он, отбрасывая бесполезную щетку. Напоследок он еще раз пнул ногой кучу хлама. Ничего такого, что заставило бы его задержаться тут, так и не попалось на глаза.
«Не тяни! — одернул себя Гордон. — Марш! Вперед!»
Сперва он ковылял медленно, но потом обрел второе дыхание и двигался вниз по склону, заросшему сухим лесом, стремительно и бесшумно.
Коренастый предводитель шайки пообещал зажарить его на ужин при следующей встрече. В начале эры всеобщего упадка каннибализм стал распространенным явлением; вдруг в здешних горах люди приохотились к вкусу «постной свининки»? И все же он обязан внушить бандитам, что с человеком, которому нечего терять, следует считаться.
Преодолев с полмили, Гордон уже изучил их следы: двое обуты в мокасины из оленьей шкуры, у троих — ботинки на добротной довоенной подошве. Шайка двигалась не спеша, и настигнуть ее не представляло особого труда.
Впрочем, у Гордона сложился иной план. Он вспомнил свое утреннее восхождение, когда шел тем же путем, но в противоположную сторону. Тропа здесь извивается, уходя на север и постепенно утрачивая крутизну; сперва она ведет по восточному склону, а потом сворачивает на юго-восток, спускаясь в лежащую внизу пустынную долину. Почему бы ему не срезать повыше и не пересечь склон? Тогда он бы смог обрушиться на бандитов до наступления сумерек, пока они не ожидают никаких неприятностей. Только бы найти проход...
Тропа уходила под уклон вместе с удлиняющимися тенями, туда, где простирались пустыни восточного Орегона и Айдахо. Либо вчера, либо этим утром ничего не подозревающий Гордон, вероятно, попался на глаза часовым, выставленным шайкой, поэтому они преспокойно настигли его, когда он разбил лагерь. Где-то тут, неподалеку от тропы, должно находиться их логово...
Даже при его хромоте Гордону удавалось двигаться бесшумно и быстро — в этом мокасины по крайней мере превосходили ботинки. Скоро до его ушей долетели голоса.
Шайка! Бандиты посмеивались, обмениваясь шуточками, слышать которые Гордону было нестерпимо больно. Дело не только в том, что они глумились над ним. Бессердечная жестокость теперь стала неотъемлемой частью жизни; не находя в себе сил смириться с ней, Гордон по крайней мере сознавал, что лично он представляет собой осколок XX века, занесенный в одичавшее сегодня. Однако самый звук заставил его вспомнить смех совсем других людей, грубые шутки — веселье друзей, когда-то деливших с ним опасности.
Дрю Симмс — веснушчатый парень с подкупающей улыбкой, непобедимый шахматист и картежник: убит холнистами, захватившими Уэйн и спалившими элеваторы...
Тайни Кайлр — он дважды спасал Гордону жизнь; на смертном одре, мучимый страшной болезнью — свинкой, косившей в ту пору людей тысячами, он желал одного — чтобы Гордон отвлекал его своими рассказами...
Еще он вспомнил лейтенанта Вана — наполовину вьетнамца, командовавшего их взводом. Только когда было уже поздно что-либо исправить, Гордон узнал, что лейтенант урезает собственный паек, подкармливая подчиненных. Перед смертью он попросил, чтобы его труп сожгли, завернув в американский флаг.
Гордон слишком долго скитался в одиночестве. Общества стоящих людей ему не хватало так же отчаянно, как и женского.
Не сводя глаз со стены кустарника слева, он достиг прогалины, по которой как будто можно было спуститься напрямик и перебраться на северный склон. Гордон бросился наперерез банде, обмирая от хруста сухих, как порох, ветвей у себя под ногами. Он припомнил хорошее местечко для засады — каменный навес над изгибом тропы. Там отлично справился бы даже самый никудышный стрелок, ибо стрелять эта позиция позволяла едва ли не в упор.
Только бы добраться туда первым...
Огорошив бандитов своим появлением, он мог бы принудить их к переговорам. У него есть неоспоримое преимущество: ему-то совершенно нечего терять. Разумный бандит предпочтет выйти из передряги живым — он еще наверстает свое. Гордону хотелось верить, что они уступят ему ботинки, куртку, кое-что из еды, дабы не лишиться одного-двух членов банды. Он тешил себя надеждой, что обойдется без убийства.
