— И он не оставил вам никакого адреса, где бы вы могли его найти?
— Нет, месье. Он сказал, что напишет мне, только доедет.
— А как он поехал? Поездом?
— Да, месье.
— И вы не пытались его разыскивать? Например, вы могли бы обратиться к мэру Диксмунда с просьбой о помощи.
— Месье, понимаете, я даже не знала, с чего начать этот поиск…
— А о полиции вы не подумали? Мы же существуем, чтобы помогать как раз в таких случаях. Почему же вы сразу не обратились к нам?
— Месье… понимаете… я каждый день говорила себе: «Завтра он обязательно напишет»… и я ждала…
— Так как вы догадались, что ваш муж в Англии?
— В Англии, месье?
— В Англии, мадам. Вы писали ему. Причем письмо было на имя Паула Тейлора. Разве нет? Я все знаю. А теперь вы говорите нам, что думаете, что ваш муж в Бельгии? Мадам — мадам! Письмо написано вашим почерком. Отрицать это бесполезно. Кроме того, там вы упоминаете имена своих детей. И писали о смерти рыжей коровы. Что, нет?
— Месье…
— Мадам, и все эти годы вы лгали полиции? Разве нет? Вы с самого начала знали, что ваш муж вовсе не бельгиец, а англичанин? Что его настоящее имя Паул Тейлор? И что он вовсе не терял память? Неужели вы думали, что с полицией можно так играть? Вы серьезно ошиблись, мадам, и теперь у вас будут большие проблемы. Вы же фактически подделали документы, а это преступление!
— Месье, месье…
— Это ваше письмо?
— Месье, раз вы нашли его… то я не могу ничего отрицать… но…
— Хорошо, что признались. Теперь объясните, что значит «не попал ли ты в руки военных властей»?
— Я не знаю, месье. Мой муж, месье… я прошу вас, скажите, где мой муж?
Комиссар взглянул на Уимзи.
— Мадам, мы боимся, что ваш муж мертв, — сказал Уимзи.
— О боже! Если бы он был жив, он бы обязательно написал мне!
— Если вы поможете нам и расскажете правду, мы сможем опознать его.
Некоторое время женщина стояла молча и смотрела то на Уимзи, то на комиссара. В конце концов, она остановила взгляд на лорде Питере и спросила:
— Милорд, вы не обманываете меня? Вы уверены, что мой муж мертв?
— Хватит, — вмешался комиссар, — довольно. Вы должны рассказать нам правду, или вам же будет хуже.
Уимзи достал из сумки одежду, в которую был одет погибший на момент обнаружения.
— Мадам, — сказал лорд Питер, — мы не уверены в том, что человек, на котором была эта одежда — ваш муж. Но этот человек мертв и эту одежду мы сняли с тела.
Сюзанна взяла в руки фуфайку и медленно осмотрела ее. Вдруг что-то будто подкосило ее, она буквально упала на стул, поднесла одежду к лицу и зарыдала.
— Вы узнали эти вещи? — спросил комиссар, немного смягчив свой тон.
— Да, это его одежда. Я сама зашивала и штопала ее. Так, значит, он мертв?
— В этом случае, если вы расскажете нам правду, вы не причините ему никакого вреда.
Когда Сюзанна Легрос немного пришла в себя, она согласилась давать показания. Тогда комиссар позвал своего жандарма, дожидавшегося на улице, чтобы тот записывал за свидетельницей.
— Мой муж действительно не француз и не бельгиец. Он англичанин. Но в тысяча девятьсот восемнадцатом году во время отступления армии он действительно был ранен. Однажды ночью он пришел на ферму. Он потерял много крови. Он действительно пережил сильный шок, но память не терял. Он попросил меня спрятать его, потому что он больше не хотел воевать. Я заботилась о нем, пока ему было плохо, а потом мы придумали историю, которую всем и рассказали.
— Как вам было не стыдно мадам — скрывать дезертира.
— Я знаю месье, что это плохо. Но подумайте, в каком я была положении. Мой отец умер, братья погибли, и у меня не было никого, кто бы мог помочь на ферме. Джин Мари Пикард, за которого я собиралась замуж, тоже погиб на войне… Война унесла жизни стольких мужчин… Так вот, мне приходилось очень тяжело. Кроме того, я очень полюбила Джина. А он больше не мог видеть ужасы войны.
— Он мог бы написать в свой полк и его бы освободили от службы по состоянию здоровья, — сказал Уимзи.
— Но тогда его бы отправили в Англию, — ответила Сюзанна, — и разлучили бы нас. Да и законы в Англии очень суровые и люди тоже… Его могли подозревать в шпионаже… ведь он жил у меня… они могли убить его. Тогда мы придумали, что он должен притвориться, будто потерял память. А пока он не избавился от французского акцента, он делал вид, что не может говорить. Его форму и документы мы сожгли.
