Наш знаменитый философ Н. А. Бердяев писал о некоем докосмическом грехопадении, в результате которого последовало "миротворение" во времени и пространстве. Вероятно, это очень глубоко — но весьма проблематично уже по одному тому, что ставит человека в центре не только земного мира, но и всего Космоса; и во всяком случае: грехопадение прежде творения — это уже "не по Библии"… Можно вообразить и другую гипотезу — о восходящей Эволюции, позади которой не было "рая". Космос, в котором все "хорошо весьма" — это предчувствие, этого еще не было, это еще строится, это Божественный Замысел, которому мешает мировое зло. Грехопадение совершается сегодня, везде, где мы в нашей свободе искушаемся злом, отпадаем от Бога. То, что мы называем "испорченностью" мира и человека, есть их недостаточность по отношению к идеальному "хорошо весьма"…Но и эта гипотеза — "не по Библии". А по Библии — священный миф, к которому мы можем относиться с величайшим благоговением, но который нельзя истолковать ни прямо, ни как угодно аллегорически в качестве истории мира и человека. К тому же в этом мифе нет самого главного: восстание ангелов, Диавол, происхождение мирового зла — об этом ничего не говорится на первых страницах Библии.
Для очень многих христиан открытие мифичности этих первых страниц священной Библии имело и будет еще иметь трагические последствия. Вот что написал об этом некто Ф. Шахерль — "порвавший с религией" бывший католик:
"…Вместе с Адамом держится и отпадает все догматическое христианство. Если Адам в раю не согрешил, то нет нужды ни в каком Искупителе. Искупление оказывается тогда совершенно не нужным. Святой Павел говорит, что Христос это второй Адам. Но если не существует первого Адама, то у нас нет нужды и во втором Адаме"
(цит. из кн. Г. А. Гуреева "О вере в Бога", М.1961, стр.39). Католик верил в библейскую историю Адама и Евы. Он воображал себе их бессмертными, телесно–бессмертными сверхчеловеками, личности которых столь радикально повлияли на судьбу всего Космоса и всего живого на земле, на всякую личность человеческую, все в корне испортили, внесли в мир грех, страдания, смерть… Да верны ли эти сведения о столь великих таинственных телесно–бессмертных голых сверхчеловеках? Естественно. что в такой своей вере наш католик наконец усомнился — и вот у него пропала вера и во Христа. В приведенных его рассуждениях характерна страшная душевная скудость — какое‑то казенное отношение ко Христу, который оказался, видите ли, "не нужен", какое‑то дикое забвение об уродстве грехов наших, которым не нужен никакой Искупитель… Но формально он прав: ибо святыня христианства была у него, что называется, намертво привязана к некоему схоластическому сооружению, в основе которого была заложена буквально понятая библейская история Адама и Евы. Основание выпало — и все здание рухнуло.
Чтобы этого не случилось со мною. я должен перестроиться в моем отношении к первым страницам ветхозаветной Библии. Пока что в нашем научном откровении мы очень немного знаем об истории Космоса и планетарного человечества; но этого ничтожного знания достаточно, чтобы положительно отвергнуть натуралистическое истолкование первых трех глав книги Бытия. Нет, это не история, а священный миф — символы религиозной интуиции. Самое общее их значение: не в Боге причина зла и страданий; Бог всемогущ — но у Него и свобода. И в более частных толкованиях, у кого есть к ним охота, должно не путать символику духовной жизни с естествознанием.
Но как же с учением апостола Павла о "втором Адаме"? Вот оно в кратчайшем виде:
"… Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествует для многих"
(к Римлянам, гл.5).И еще:
"… Ибо как смерть чрез человека, так чрез Человека и Воскресение мертвых. Как во Адаме все умирают, так во Христе все оживут"
(к Коринфянам, гл.15). Для нас теперь это значит: подобно тому, как в мифической истории об Адаме грех и смерть одного человека распространились на весь род человеческий, — подобно этому и тем более святыня единосущного нам Человека Христа в таинственной общности становится достоянием всего человечества доброй воли. В одном из песнопений святой Пасхи дается образ: "…совоскресил еси всеродного Адама". Этот всеродный Адам есть всеродный Человек (если не ошибаюсь, в древнееврейском языке "Адам" и значит "человек"), — ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО; его в таинственном единстве "совоскрешает", приобщает к Божественной жизни Христос. Итак, воспользовавшись сравнительным образом мифического Адама, апостол передал нам сверхразумную ПРАВДУ своего откровения о Христе.
