— Я не порчу вам настроение!
Харлан шагнул в ее сторону:
— Похоже, у вас миссия — заставлять меня чувствовать себя таким же несчастным, какой чувствует себя лошадь без хвоста.
— Вовсе нет! Я хорошая соседка.
Он резко хохотнул:
— Ага, хорошая!
— А по-вашему, я… «лунатик, живущий по соседству»? — Она демонстративно почесала подбородок, притворяясь, что усиленно вспоминает фразы. — И еще я «чертова злюка». О, а вот это мое самое любимое: «я терпеть не могу животных».
Харлан едва воздержался от ухмылки. Софи явно слушала утреннее радиошоу, которое он вел, так как довольно точно процитировала его фразы. Вероятно, они оба уже стали героями сплетен…
— Я просто стараюсь развлекать свою аудиторию.
— За счет моей репутации, к которой я отношусь очень серьезно, — резко бросила она.
«Неужели она так расстроилась из-за нескольких безобидных шуток?» — изумился Харлан.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы оставляли свои мысли при себе.
— Я работаю на радио, мисс Уотсон. Высказывание мыслей — моя обязанность.
— В таком случае перемывайте косточки кому-нибудь другому… — Софи с трудом справилась с эмоциями и с принужденной улыбкой добавила: — Пожалуйста.
Харлан дотронулся до шляпы, но ничего не сказал. Он должен работать, а радиостанции нужно поднимать рейтинг и увеличивать доход.
— Итак, что привело вас к крыльцу моего дома сегодня?
На ее лице снова появилась улыбка, показавшаяся Харлану лукавой.
— Я пришла, чтобы узнать, каково ваше решение по поводу моих стульев.
Ну вот, снова за свое! Эта женщина такая же упертая, как овод, впившийся в круп лошади.
— Эти стулья не ваши, мисс Уотсон. И они не продаются.
Она подошла ближе и встала на краю тропинки, ведущей к его дому. Белокурые волосы, убранные в хвост, доставали до плеч. Юбка длиной до колен и туфли на низких каблуках выгодно подчеркивали красоту ее ног, при виде которых Харлан вдруг воодушевился, чего не было очень-очень давно…
— А вот этого я совсем не понимаю, — сказала Софи. — В прошлый раз, когда я делала вам деловое предложение, у вас на крыльце стояли четыре стула. Теперь их шесть. Для чего вы их держите здесь? Чтобы они размножались?
— Могу вас заверить, мэм, стулья не размножаются.
— В таком случае у вас явная проблема, и я предлагаю вам избавиться от нее.
Пока она смотрит на него сверкающими зелеными глазами, он может думать о чем угодно, только не о стульях. Эта красивая, но ужасно вредная Софи Уотсон почему-то каждый раз задевает Харлана за живое. Можно только вообразить, как настрадается мужчина, который с ней свяжется.
— Нет у меня проблемы. Если только не принимать в расчет вас… — Он помолчал, потом прибавил: — Мэм…
— Лично я убеждена, что у вас явные проблемы. — Она жестом указала на стулья: — Кстати, мне требуются два.
— С какой стати вам понадобились мои стулья? — прищурился Харлан. — Насколько мне известно, вы считаете меня самым что ни на есть ничтожным ничтожеством на всей земле!
После этих слов Софи сделала шаг вперед и горделиво зашагала по его тропинке. Паз вскочил и подбежал к ней, свесив язык, очевидно позабыв, что Софи не является его фанаткой, особенно после того небольшого погрома, который он устроил на барбекю. Софи не обратила на пса ни малейшего внимания, за что Паз должен был возблагодарить Небеса.
— Мое мнение по поводу вас не изменилось. И поверьте, если бы в городе у кого-нибудь еще были стулья, я бы их купила. Для местной кофейни мне нужны стулья местного производства!
Несмотря на то что ее слова вряд ли можно было назвать комплиментом, Харлан вдруг загордился и едва не потерял самообладание.
— Мистер Джонс, — безапелляционным тоном продолжала свою речь Софи, — я предлагаю вам хорошие деньги за качественный товар. Мы оба знаем — этим стульям будет приятнее стоять в моей кофейне и приносить пользу, чем без толку торчать на вашем крыльце.
— Это всего лишь стулья, мисс Уотсон, — возразил Харлан. — Они не живые.
Софи поднялась на крыльцо и провела изящной рукой по сиденью одного из стульев с плоской спинкой, сделанного из кипариса. То, как она прикасалась к стульям, натолкнуло Харлана на мысль, что эта женщина в состоянии оценить его талант. Ведь только желание создать прекрасное не давало ему покоя всякий раз, когда он начинал мастерить что-нибудь из дерева.
