— Скажете им, что послы княжьи. Скажете, что пришли заложников назад вернуть и обоз с первой данью требовать. Ждёт-де Бож-рикс во граде Веселинове. Иначе, скажите, Тать войско соберёт и через три дня градец их разнесёт по брёвнышку. За собачий их брёх разнесёт, за гнусное кукареканье, не вовремя звучавшее.
Кивнули нарочитые, повернули к градцу коней.
Добавил Тать:
— Указываю: смело держаться, господами. Мечей без нужды не обнажать. К словам моим ничего не прибавлять, но и не убавлять от слов моих.
К самым стенам подъехали всадники, у поднятого моста покрутились. Всматривались в безлюдные мрачные городни.
— Эй, Глум-рикс! — крикнул один нарочитый.
— Издалека слово к тебе! — крикнул второй.
Дрогнул мост, с громким скрипом отошёл от стен.
Всё быстрее клониться стал, пока, разогнавшись, не ударил своим краем у ног лошадей. Чёрную грязь разбрызгал в стороны. Отпрянули в испуге кони, на задние ноги присели, косили на градец глаза.
Не задерживаясь, въехали нарочитые внутрь. Гулкий перестук копыт о дубовые брёвна долетел до самого леса, от леса же и отозвался. С тем же скрежетом поднялся мост. И надвинулась прежняя тишина.
Тать посмотрел на Добужа. Княжич кусал черенок берёзового листа и внимательно разглядывал градцевы стены. За спиной ждали нарочитые, переговаривались кольчужники. Мудрёно переговаривались они — условными жестами и движениями губ. Такого говора даже вблизи не слышно. Ждали долго. Уже подступили пасмурные сумерки. Всё накрапывал дождь.
Вот тронул княжич Татя за плечо, указал рукой на градец. И увидел Тать, как вышел на стену страж-градчий. Слышал, прокричал он что-то. И завяз голос градчего в царившей вокруг слякоти.
Но вот донеслось отчётливей...
— Слушай меня, Тать, да не таись! — кричал градчий. — Слушай меня, смердушко, посадник подлый! Послов твоих мы на колья посадили. Да не долго сидели они, издохли. Ни заложников тебе, ни дани младому риксу не дадим. Иной получишь подарок: головы своих нарочитых. В ворота они въехали господами, а как колья, для них приготовленные, узрели, сразу обратились мышами... И тебе совет: не ступай, смердушко, на Келагастов путь, не осилишь. Грудь твоя широка — с избытком, да чело узковато — с ущербом. Мозги тебе явно жмёт...
И одну за другой, далеко за ров, швырнул градчий три головы. Они быстро катились по земле и подскакивали, пока не остановились.
— Ещё послушай, Тать! Люди наши о войске твоём давно выведали. Поэтому не таись, не ходи вокруг лютым волком, а назад возвращайся побитой собакой. За столы не посадим тебя, кубка не поднесём, слух услаждать, величать и чествовать не станем. Рожа нам твоя не подходит, дух твой смердячий претит!
Так на слова Татевы ответил Глум-рикс. И, передав ответ, скрылся из виду дерзкий горластый градчий.
Рванулись было кольчужники, всадники взмахнули плетьми. Но сдержал их порыв вольный Тать.
— С утра сочтёмся! — обещал.
Чуть свет поднялись. Издали принесли длинный сосновый ствол.
Ветви со ствола обрубили, основание его заострили круто, насадили с десяток железных шипов остриями назад. Вроде исполинского копья вышло. К тонкому концу ствола привязали длинную верёвку, а сплели ту верёвку за ночь из крепких сыромятных ремней.
Пешие кольчужники обвязали бревно своими поясами, подняли его легко. Широкими щитами наглухо загородились. И себя каждый прикрыл, и соседа. Куда ни метни стрелу, копьё ли, сулицу с калёным наконечником, всё тщетно — железо сплошь.
А ночью ещё, по велению Татеву, для тарана подготовили путь: сравняли бугры, засыпали ямы, откинули в сторону острые колья. Из градца же в темноту на шум стрелы пускали. Зло свистели стрелы, но, слепые, проносились они мимо. И удалось дело...
Вот по знаку подняли кольчужники таран и щиты свои высоко подняли, двинулись к мосту по проторённому пути.
Увидели из градца их, заволновались, на стены высыпали. Стреляя, высоко вскидывали луки. Камни поднимали на городни да на кострах те камни калили, растапливали в котлах смолу. Ждали нападения.
От полпути на бег перешли кольчужники. Всё быстрее бежали, злее. Закричали громко каждый своё, устрашающее, от визга до хрипа, с угрозой, с бранью. Скверна вилась над тараном. Кричали кто как мог, но бежали ровно — не колыхалось бревно. Возле бежали лёгкие лучники, осыпали стрелами высокие стены. И со стен тех уже срывались в ров первые жертвы.
