Я не успел и рта раскрыть, как-то неожиданно Наталия Ивановна тяжело вздохнула и горько заплакала. Некоторое время мы ехали молча. Я ждал, когда она успокоится. Наконец, Наталия Ивановна проговорила:
– Пожалуйста, скажите, что с ним? У меня больше нет сил, я вся в нервном напряжении. Вся издёргалась. Скажите, что мне делать? Как быть? Скажите только, я всё сделаю!
– Наталия Ивановна, вы успокойтесь. Давайте поговорим спокойно и прошу выслушать меня. Вы готовы выслушать меня?
– Да, да, Рудольф Васильевич. Я уже успокоилась. Говорите!
– Наталия Ивановна, мы сегодня нашли вашего сына и задержали. Он сейчас в хуторе.
Внезапно Наталия Ивановна обернулась в мою сторону и взволнованно воскликнула:
– О боже! Задержали! С ним всё нормально? Не ранен? Пожалуйста, скажите, правду?
Слёзы снова ручьём побежали из глаз Наталии Ивановны. Проглатывая их, спросила:
– Я, я могу увидеться с ним?
– Наталия Ивановна, скажите, вы понимали друг друга, находили общий язык, иными словами, вы доверяли друг другу? Скрытности между вами были?
Наталия Иванова вытерла слёзы с лица и, устремив на меня красные от слёз глаза, встревоженно спросила:
– Зачем вы об этом спрашиваете, могу ли я узнать?
– Конечно. Потому я и спрашиваю.
Наталия Ивановна на секунду задумалась.
– Как будто, да. До сегодняшнего дня мы понимали друг друга. Дети, конечно, взрослеют, появляются у них свои секреты. Особенно, когда дело касается любви.
– Хорошо. Это достаточно для меня, что вы сказали. У меня есть к вам очень серьёзное, деловое предложение. Предупреждаю, что оно и в ваших же тоже интересах.
– Хорошо. Я слушаю вас. Если это в моих силах или возможностях, постараюсь принять ваше предложение.
– Как я уже сказал, сегодня мы задержали вашего сына. Когда ваш сын совершил побег, с ним бежали ещё двое преступников, и они очень опасны для общества. Азербайджанцы. При задержании Егора этих людей с ним не были. Они успели скрыться раньше. Мы предполагаем, что они заранее так решили или договорились: ваш сын остаётся в карьере, вроде бы, как приманка, а они уезжают в другое место. Они ведь опытнее, чем ваш сын.
– Может, они не были с Егором? – с сомнением спросила Туркова.
– В том-то и дело, что они все трое прятались до задержания Егора у вашей соседки Клавы. Они прятались у Клавы в сарае все эти дни. Сегодня рано утром они ушли от Клавы. Спрятались в старом каменном карьере.
Вдруг у Наталии Ивановны глаза блеснули яростью и гневом.
– Ах, опять эта Клава! – в сердцах бросила она. Что нужно ей от моего сына! Есть же у неё муж, что ещё нужно? Совсем потеряла совесть! – стала возмущаться Туркова.
Я мысленно ухмыльнулся и спросил:
– А что так, не очень по сердцу вам Клава, Наталия Ивановна?
– Вы ещё спрашиваете? За что её любить? Она замужняя женщина. Весь хутор сплетничает, что она моего сына совращает. Ни стыда, ни совести у неё нет. Бесстыдница! Вы же сами убедились, если сын с этими азербайджанцами прятался у неё, значит, она приняла его, приласкала. Это как понять? При живом муже пойти на такое и к тому же прятать трёх мужчин у себя в сарае. Это как можно назвать, я даже слов не могу подобрать?
Я посмотрел на возмущавшуюся Наталию Ивановну, слегка усмехнулся и сказал:
– Как говорят в народе: сердцу не прикажешь кого любить и кого не любить! Это природа. Это догма жизни. Простите, Наталия Ивановна, мы несколько отклонились от основной темы. Так вот, что ваш сын, по нашим сведениям, знает местонахождения беглецов, но с нами категорически отказывается сотрудничать. Как я уже упомянул ранее, эти азербайджанцы очень опасные преступники. Они много бед натворили до задержания и, оставаясь на свободе, могут натворить ещё больше. Помогите нам!
Наталия Ивановна удивленно посмотрела на меня.
– Как я могу это сделать? Скажите, что конкретно вы хотите от меня?
Я пристально посмотрел ей в глаза и сказал:
– Поговорите с Егором. Вы, как мать, можете повлиять на него. Расскажите ему о нашем разговоре. Ничего не скрывайте. Лучше правда, чем обман и ложь. Я уверен, если вы любите друг друга и доверяете, у вас всё получится.
Обескураженная услышанной просьбой Наталия Ивановна, как мне показалось, растерялась, замешкалась. Тупо уставилась на меня и как будто потеряла дар речи, способность мыслить и говорить. Она молчала. Надежда бесповоротно уплывала от меня. Как я надеялся!
