Побег. Записки следователя - страница 32

После долгой возни мне чуточку удалось освободить тряпочку, и я тогда стал кричать, но звук получался, как мычание. Услышав мои звуки, появились вы. Вот такая история.

Я, выслушав Чернова, всё же решил высказать своё мнение по поводу случившегося.

– Саша, ты прости меня, но я должен высказать тебе своё мнение: ты в данном случае был не прав. Никто за такой поступок тебя не похвалит и спасибо не скажет. Поступил ты опрометчиво и необдуманно, по-мальчишески. Ты, во-первых, поставил свою жизнь в крайне опасное положение. Во-вторых, сорвал операцию, дал возможность беглецам уйти и скрыться. В-третьих, из-за необдуманных, легкомысленных действий дал возможность преступникам вооружиться.

Нужно отдать должное Всевышнему, что операция по задержанию Туркова завершилась благополучно, без человеческих жертв. А ведь могла закончиться совсем другим исходом. Ты сам в этом убедился при осмотре твоего деревянного щитка. Теперь из-за твоего необдуманного поступка перед нами стоит новая, непредвиденная задачу: искать тех двоих азербайджанцев и, где их искать? Эти двое намного опаснее твоего Туркова. Теперь нет у нас никаких зацепок по этим двум преступникам. Понимаешь?

Саша, конечно, понимал свою ошибку, ругал себя и потому, не возражал. Молча слушал мои высказывания, шагая рядом. О чём он думал, какие мысли блуждали в его голове, оправдывал ли себя или наоборот, наказывал ли себя за свой поступок для меня осталось тайной.

Но вдруг, неожиданно для меня, прозвучал напряжённый и слегка тревожный голос Саши:

– Рудольф Васильевич, как ты думаешь, меня могут уволить из органов? – задав вопрос, Чернов пытливо старался посмотреть мне в глаза.

Я не ожидал такого вопроса от него, и я не был готов ответить да или нет. Решать такие вопросы было не в моей компетенции, и я помедлил с ответом.

– Я думаю, Саша, бог милостив, дело, может, не дойдёт до этого. Будем надеяться! – как можно мягче и с сочувствием сказал я, успокаивая своего товарища. – Весь вопрос сейчас заключается в том, как скоро установим беглецов и задержим их? Задержим быстро, вопрос сам собой, я думаю, отпадёт. Саша, ну-ка, подумай хорошо, покопайся в своём мозгу, может, ты слышал какие-то намёки, обрывки разговоров этих беглецов, куда эти азербайджанцы собирались уехать или спрятаться?

Чернов открыто и смело посмотрел мне в глаза и сказал:

– Нет, Рудольф Васильевич, не слышал. Может, и был разговор, когда я был в вырубе. Только слышал о каменном карьере. А ты сам не предполагаешь, где они могут спрятаться?

– Дорогой мой участковый, – тяжело вздохнув, проговорил я, – эх, если бы знал… Пойми, у них ведь сотни дорог, сотни мест. Сегодня тут, а завтра там. Мы, конечно, всё равно их поймаем, но когда, вот в чём вопрос? А вот у нас времени-то, как раз, нет.

– Как же нам быть? – вдруг разволновался, расчувствовался Чернов. – Всё это из-за меня, из-за моей глупой, бараньей башки! Надо же было такому случиться! Никогда не прощу себя! Как глупо! Очень стыдно мне!

– Ладно, перестань себя ругать. Что было, то уже прошло. Надо о будущем думать. Слушай, Саша, вот какая мыслишка пришла мне в голову, пока я разговаривал с тобой: как бы расположить Туркова на откровенность?

Чернов приостановился и удивлённо взглянул на меня.

– Зачем это тебе, Рудольф Васильевич?

– Знаешь, Саша, почему-то я уверен, а может, моя интуиция подсказывает, что Турков не может не знать, куда эти азербайджанцы ушли. Вот не верю и всё! Вместе договаривались бежать, разбирали стену вместе, вместе бежали, за все эти дни были вместе, они крепко сдружились. Всё это говорит о том, что они делились с секретами. Турков знает, но как к нему подступиться? Как его разговорить? Как его расположить? До сих пор передо мной стоят его глаза: злые, гневные, ненавистные. Не только глаза, весь его вид пропитан ненавистью и злостью. Со мной он разговаривать не станет. Если даже будет отвечать на вопросы, то вряд ли выдаст секреты. Его уж точно за пачку сигарет или за пачку чая не купишь. Нужен какой-то другой подход. Найти или узнать его слабинку. Ты, Саша, своих людей лучше знаешь и Туркова знаешь. Подумай хорошенько, что можно сделать?