Грубо расплющенные концы шестов были аккуратно отпилены ножовкой по металлу под таким углом, под каким заостряют иглы шприцев. После чего искательские копья стали гораздо острее и смертоноснее. Ими уже можно было убить не только склизкую тварь, но и более крупного и толстокожего зверя, вроде медведя или тигра. При должной сноровке, разумеется, которой Рамос вряд ли мог похвастаться. Да и Кальтер, честно говоря, тоже. Однако на сей раз и он прихватил с собой копье. Не для рукопашной схватки, а чтобы метнуть его во врага и уже потом переходить к легкому оружию. Которое дуэт искателей соорудил себе взамен утраченных томагавков с помощью той же ножовки, а также ручной дрели, молотка и зубила.
Кое в чем эти новые череподробилки, что больше походили на молоты-клевцы, нежели на томагавки, были даже лучше старых. На устроенном Кальтером испытании они с одного удара пробивали насквозь толстую жесть. На всякий случай Куприянов и Рамос сделали себе по паре таких штуковин. И еще набрали целый инструментальный кейс всякой всячины, что могла им пригодиться: моток проволоки, щипцы для заклепок, пару компактных струбцин, защитные перчатки и весь тот ручной инструмент, которым они здесь пользовались.
Обрубок был уверен в том, что грядущие зачинщики бунта сюда не вернутся. Рамос дал им словесный пароль, по которому группу Аньелло должны были выпустить с подводных этажей после того, как та выполнит свою работу. На входе, через который надзиратели сюда проникли, дежурил всего один охранник, и эту преграду Штернхейм со товарищи пройдут легко. Как сложится их судьба дальше, уже неведомо. Они могли с таким же успехом добраться тихой сапой до цели и ввязаться в бой за первым же поворотом. Но когда разразится заваруха — а с гранатами и огнестрельным оружием на руках Дикие Гуси так легко не сдадутся, — искатели ее гарантированно расслышат. И не только из-за выстрелов и взрывов. На любую закипающую в тюрьме бучу зэки реагировали с таким восторгом, что от их воплей сотрясался, наверное, не только «Рифт-75», но и весь Татакото.
— Радуйся, Эйтор! — подбодрил Кальтер оруженосца после того, как снабдил его всем необходимым. — Ты пришел сюда искать пакали, и ты продолжаешь их искать. Сколько там, говоришь, пообещал тебе Ковач за эту работу?
— Шестую часть от прибыли, которую он выручил бы за все найденные нами артефакты, — напомнил Рамос, явно не воодушевленный той формулировкой, которой однорукий зэк обрисовал его дерьмовое положение.
— Негусто, — прикинул Обрубок. — Да и ту награду ты не получил бы в полном размере. Такая мразь, как Ковач, никогда не назвал бы тебе настоящую цену, за которую он толкнул пакали. Хочешь верь, хочешь нет, а со мной тебе может повезти гораздо больше. Просто потому, что мне пакали вообще не нужны. Так что все они могут в итоге стать твоими. А как ты ими распорядишься, это уже твое личное дело.
— Если так, зачем же вы идете к черному разлому? — удивился Эйтор.
— Я неправильно выразился: мне нужны не пакали, а сила, которая в них заключена, — уточнил Куприянов. — При удачном исходе я воспользуюсь ею лишь раз. После чего подарю эти железки тому, кому они нужны. Например, тебе — мне без разницы…
Кальтер не врал. Пригрозив заложнику кнутом, он счел нелишним помахать у него перед носом и пряником. Который, подобно кнуту, тоже был отнюдь не бутафорским. Поверил Эйтор Обрубку или нет, его дело. Но лучше бы поверил, потому что вера была для него намного выгоднее отчаяния. Поддавшись второму, он мог отважиться на попытку убить Кальтера, а она не сулила Рамосу ничего, кроме гибели. В то время как вера могла сделать его богачом, и не в далекой перспективе, а уже скоро.
— Пакали нужны вам, сеньор, чтобы сбежать отсюда? — догадался Рамос.
— Не стану отрицать: это моя главная и единственная цель, — кивнул Куприянов. Он шел в двух шагах позади Эйтора, чтобы у того не возникло спонтанного желания наброситься на калеку. Оно и без того наверняка возникало. Но его сдерживало другое, более сильное желание не получить клевцом по черепу. Обрубок нес клевец в правой руке, а копье — на сгибе левой, поддерживая его культей. Поэтому еще до того, как Эйтор развернется и замахнется, у него в макушке будет зиять внушительная дырка. Или даже не одна, а это уже шло бы вразрез с его героическими планами.
