— При всем уважении, герр Штернхейм, но я тоже остаюсь с Обрубком, — исполнившись решимости, неожиданно заявил Багнер. — Я бы с удовольствием пошел с вами, но вряд ли смогу быть полезен, если дело дойдет до перестрелки. Только зря патроны израсходую и буду под ногами мешаться. К тому же я бываю на административных уровнях чуть ли не каждый день. Стоит мне там появиться, как меня опознает первый же встречный охранник, и вся ваша конспирация пойдет коту под хвост.
— Э нет, мозгляк, даже не мечтай! — отрезал Штернхейм. — Кому-кому, а тебе от нас так просто не отделаться. Это к Обрубку на служебных уровнях возникнет много вопросов. Но ты для администрации — почти свой человек, и лучшего прикрытия, чем ты, нам не сыскать. Ты знаешь, что кому нужно сболтнуть, чтобы к нам не возникло подозрений. К тому же кто-то должен тащить наши вещи и оружие. А поскольку Обрубок вышел из игры, у нас остаешься только ты… Еще вопросы или возражения есть?
— Да, но я все равно очень сомневаюсь, что… — начал было Харви, но по вмиг помрачневшему лицу Отто смекнул, что лучше не продолжать. — Хорошо, герр Штернхейм, как скажете. Мне просто хотелось… Впрочем, теперь это неважно. Раз все обернулось именно так, я вынужден подчиниться непреодолимым для меня факторам.
И, тяжко вздохнув, посмотрел на Кальтера исполненным отчаянья взглядом. После чего отправился к стеллажам, снял оттуда самый большой инструментальный кейс и принялся выкладывать из него содержимое, освобождая тот для груза, который Дикие Гуси поручили тащить Скарабею.
Непонятно, почему Харви был разочарован таким поворотом судьбы — разве в компании Куприянова и Рамоса он рисковал бы меньше? Скорее, даже наоборот. Впрочем, спрашивать об этом Багнера Кальтер не стал. Вместо этого он вернулся к Рамосу, с которого Отто снял наручники.
— Слушай меня внимательно, Эйтор, — обратился Обрубок к заработавшему повторную отсрочку от смерти вертухаю. — Догадываешься, благодаря кому ты до сих пор еще жив?
— Благодаря вам, сеньор Куприянов? — дрожащим голосом предположил Рамос.
— В самую точку. А знаешь, почему ты еще жив?
— Вы хотите, чтобы я оказал вам какую-то услугу?
— Снова угадал. И третий вопрос: что ты должен делать, чтобы я не пожалел о своей доброте и ты выбрался из этой передряги живым?
— Слушаться ваших приказов и не совершать глупостей, сеньор Куприянов?
— Молодец! Ты все совершенно правильно понял… Скажи, как хорошо ты был знаком вон с тем Маринеску? — Кальтер указал на утопленника, с которого Отто и Монгол как раз стаскивали обмундирование.
— Не слишком хорошо, сеньор, — ответил Эйтор, испуганно косясь в ту сторону. — Мы дежурили в одной смене, но на разных участках. Еще иногда в свободное время перекидывались в картишки… И все. А почему вы спрашиваете?
— Просто хочу, чтобы ты хорошенько обдумал все, что случилось с несчастным Маринеску, и запомнил, что я прикончил его всего-навсего одной рукой… — О том, что в этом ему помогал Скарабей, Обрубок умолчал. Все равно валявшийся тогда без сознания Рамос этого не видел. — Одной рукой, Эйтор! Причем, заметь, что Маринеску был крупнее тебя и еще не утратил в тот момент оружие. А теперь представь, что я сделаю с тобой, вздумай ты ошибочно счесть меня беспомощным инвалидом и проверить это на деле.
— Я… я вовсе вас таким не считаю, сеньор, — поспешил возразить Рамос. — К тому же я в курсе, что это вы убили Мачори — того огромного садиста из Синих Одеял… И вы убили его голыми руками… В смысле, рукой!.. Так что прикажете мне для вас сделать?
— Прежде всего надень робу и обуйся, — велел Куприянов. И, понизив голос, продолжил: — А потом забейся в угол и сиди там тихонько, как мышь. Штернхейм дал слово тебя не трогать, но он может и передумать, если ты будешь мельтешить у него перед глазами. Поэтому сначала дождемся, когда Гуси уйдут, а дальше будет видно…
